— Мама… — тихо сказал он, зарываясь в её густые волосы.
А Пина в ответ тихо запела. Ту самую песню. Песню, которую он помнил все это время. Она подняла его. Держа на руках, понесла наружу. Все-таки, он переоценил её силу. Каждый шаг давался ей с огромным трудом. Но она шла, продолжая напевать.
Лангрен чувствовал тепло её тело, вдыхал запах и сквозь шум дождя ловил каждое слово её песни. Хотя, с точки зрения любого известного ему языка, это была полная бессмыслица, просто случайный набор слогов и звуков. Но именно этот язык всегда был ему ближе всего.
Пина немного споткнулась. Каждый шаг давался ей с большим трудом. Лангрену стало стыдно за себя. Он, здоровый взрослый мужчина. И позволяет матери тащить его на руках, словно младенца. Он попробовал пошевелиться.
— Я сам, я сам… — говорил он.
— Ты слишком слаб… Твоя рана…
— Я сам, я смогу…
Он опустил ноги на пол. Точнее, в поток мутной воды, что лился из проема в каменной стене.
— Я сам… — повторял он, пытаясь сделать шаг. Но теперь он понял, почему Пине было так тяжело. Дело было даже не в весе его тела. Сильный поток буквально сбивал с ног.
— Давай вместе! — сказала Пина. Она набросила его руку себе на плечо, своей рукой держала его за талию. — Давай вот так!
Лангрен сделал над собой огромное усилие. Резкая боль в животе. Он едва не вскрикнул, но сдержался, не желая показать Пине свою слабость. Он сделал первый шаг, потом второй. Ноги его не слушались. Он вспомнил её рассказ, с каким трудом ей давалась человеческая ходьба.
Шаг, ещё один. Они поднимались все выше. Проем осветился очередной молнией. Но чем выше, тем сложнее было идти. Потом отбрасывал их назад. Пина вскрикнула, заскользив ногами по земле. Не выдержав, они рухнули в воду.
Пина тут же подняла Лангрена. Они стояли на коленях, поток воды доставал им до пояса.
— Мне надо превратиться в кого-то другого… — сказала она. — Я видела несколько раз странных зверей в море. Я думаю, они бы точно выбрались.
— Ты никогда в них не превращалась? — спросил Лангрен.
— В таких нет! Они еще более нелепые, чем люди или лягушки! Но сейчас попробую!
Лангрена пробил холодный пот. Он много раз видел, как оборотни меняют форму. Но сейчас он это чувствовал.
Прямо под его руками упругая плоть дрожала, извивалась, деформировалась. Он даже чувствовал, как хрустят кости, меняя скелет. А может ей больно в этот момент? Никогда об этом не думал.
На мгновение он ощущал чужую мускулатуру без кожи, потом что-то гладкое, и наконец шерсть. Он обнимал за шею уже не девушку, а крупную самку тюленя. Она издала трубный звук и рванулась вверх, увлекая его за собой. Несмотря на неуклюжее жирное тело, она ловко поднималась наверх. Лангрен, по сути, лежал верхом, держась за массивную шею.
Её снова снесло потоком. Но в этот раз она рванулась снова, изгибая тело, активно работая ластами. Ещё немного… Лангрена начал нещадно хлестать дождь. Но это означало, что они выбрались из пещеры.
Тюлень снова потеряла очертания, стала комком плоти и вскоре приобрела знакомые черты.
Лангрен с трудом поднялся. Вокруг была трава, залитая водой. Его ноги утопали в вязкой глине.
Дождь стихал. Свинцовый купол туч треснул, разделяясь на отдельные хмурые осколки. Сквозь них сочился серый свет, солнце уже почти показалось из-за края земли.
— Мне пора, — сказала Пина. — Я приду вечером. Тут недалеко заброшенная заимка. Крыша обвалилась, но все лучше, чем так. Ты иди туда. Ты сможешь, я знаю…
— Постой… — сказал Лангрен, — не уходи.
— Не могу! Мне надо идти.
— Постой…
Лангрен в отчаянии схватил её рукой, пытаясь удержать. Но он зацепил её ожерелье. Пина дернулась, на землю посыпались желтые камешки. Но её это не смутило.
— Я приду вечером, я тебя больше никогда не брошу, — ласково сказала она.
Лангрен слабо взмахнул руками, но она довольно быстро скрылась в чаще леса.
— Подожди! — кричал ей Лангрен. — Скажи хотя бы, кто ты! Неужели так и не доверяешь!
— Я твоя мама, это самое главное… — прошелестел ему ответ издалека.
Лангрен попробовал её догнать, но сил хватило доковылять до большого ясеня. Он сел, прижавшись спиной к стволу дерева.
— Не бросай меня… — шептал он. Но ему больше никто не отвечал.
Дождь прекратился, тучи окончательно разошлись, обнажая бледно-синее сонное небо. Лангрен почувствовал гул земли. Конь, наверное его конь решил вернуться. Он чмокнул губами, подзывая его.
Но на поляну вышло две лошади. Один был его конь, второй, могучий и черный нес на себе седока.