— Я предлагаю перебазироваться к нам на базу, — произнес Алекс. Взгляд его был внимательным, но товарищ старший лейтенант от обилия впечатлений уже устал, да и штормило его слегка.
— Возражений не имею, — ответил Василий капитану. Хотелось расслабиться, но еще пока было нельзя — они были на выходе.
— С тобой-то что? — поинтересовался мистер Грейнджер, не сразу замеченный Василием — стоял мужчина немного иначе.
— Контузило о дерево, судя по всему, — проговорил «пинцет», энергично закрывая и открывая глаза, чтобы проснуться. — Ну и сдох я недавно, вот и штормит.
— Ну про смерть на базе поговорим, — хмыкнул Алекс. — Ты ходить-то сможешь?
— Я-то да, а Гермиона — вряд ли, — покачал головой товарищ старший лейтенант. — Что делать будем?
Оказалось, что все уже учтено. Девушку осторожно переложили на носилки, жестом приказав Василию следовать за мужчинами. Перед домом обнаружилось два грузовика и бронетранспортер, смутно старлею знакомый. Гермиона и Василий были помещены внутрь, после чего колонна взревела дизелями, куда-то двинувшись. От резкого звука девушка проснулась, вскинувшись, но «пинцет» эту сказку знал, поэтому Гермиона просто успокоилась, ощутив его руки.
Куда они едут, Василия не интересовало, он в окружающем пространстве все равно не ориентировался. Ехали, впрочем, довольно долго. Гермиона быстро привыкла к звуку двигателя машины, опять уснув, а вот старлей задумался. Коллега его вскрыл, конечно, вопрос был в том, вскрываться в отношении того, что он советский или не надо? Решив, что раз он тут проходит, как англичанин, то пока не надо. Девушку стоило покормить, но пока, чем она дольше спала, тем было лучше. По крайней мере, до базы… Без автомата, правда, Василий ощущал себя голым.
Техника остановилась спустя часа четыре, если судить по маленьким часам, вмонтированным в стенку десантного отсека. Люк сверху открылся, в него незнакомый военный с погонами сержанта молча спустил два саморазогревающихся пайка в специфической упаковке. Ничего не объяснив, сержант закрыл люк, на что Василий только вздохнул, раскрывая упаковку. Двигатель вновь взревел, отправляя машину дальше, значит остановка была только на выдачу пайка.
— Гермиона, просыпайся, — осторожно разбудил девушку старлей. — Кушать пора.
— А… я… ку-ку-шать? — прозаикалась Гермиона, руки которой сильно дрожали. Оценив амплитуду дрожания, Василий понял, что девушка в себя ложкой не попадет, а вилку ей давать в руки вообще смертельно опасно, поэтому вздохнул.
— Полежи спокойно, Гарри покормит, хорошо? — приподняв спину Гермионы найденными тут же резиновыми валиками, складированными непонятно с какой целью, «пинцет» принялся кормить девушку.
— Д-да, — согласилась Гермиона, с огромным удивлением следя за приближающейся ложкой.
— Вот мы еще одну ложечку скушаем? — как можно ласковее поинтересовался у девушки Василий. Что она чувствует, он себе примерно представлял, поэтому обращался, как с очень маленькой девочкой. Это работало и работало очень неплохо, как показывал опыт, не подведший и теперь.
Алекс, расспросив старого друга, в задумчивости сидел в кунге штабной машины. Дочь Грейнджера намертво вцепилась в пацана, видимо, спасителя, при этом демонстрировала такое, что подходить к ней было просто опасно. А вот ее «спаситель», выглядевший некормленым пацаном со стоявшими почти дыбом волосами и необыкновенными зелеными глазами, производил впечатление бывалого офицера, причем, как бы не коллеги.
Вспоминая поведение этого Гарри Поттера, офицер отмечал и характерные для военного реакции, и рефлекторно дернувшуюся в приветствии руку, не понимая, что ему кажется странным. Разбирая поведение пацана, явно чувствовавшего себя не слишком хорошо, Алекс понял: «моджахед». Получалось, что пацан, утверждающий, что его убили, бывал где-то, где наличествовали «воины джихада», то есть Афганистан, Ирак… Это нужно было обдумать.
— Что скажешь? — спросил его Марк Грейнджер, одно время работавший доктором группы во время не самой приятной заварушки.
— Пацан — офицер, — ответил Алекс своему приятелю. — А дочь твоя пережила насилие, возможно пытки, но она не выглядит так, как будто действительно пережила все это. К тому же смотрит на тебя со страхом, а на пацана — нет, значит, долгое время у нее был только он. Подумай, что это значит?