Это было любимым местом Славы в дачном поселке; он нашел его и выбрал для себя уже несколько лет назад. Каждый раз, когда ему было грустно и не с кем, кто бы его понял, перемолвиться, он уходил в этот укромный уголок. Неподалеку, правда, располагалась тарзанка. И Слава уже не раз, сидя здесь, слышал, как ребятня, раскачавшись, с воплями и радостными визгами плюхалась в воду. В такие часы его еще острее резала досада, но – странное дело – ему даже как-то нравилось вот так вот сидеть и жалеть себя. Только взгляд его становился все более печальным. И бабушка или родители, если они в этот момент гостили на даче, видя его грустный после таких прогулок взгляд, только спрашивали его: «нагулялся, устал?». И это непонимание было ему еще горше. Дедушка же никогда так не спрашивал. Славе даже казалось порой, что он все понимает. Дедушка, милый дедушка… Даже стол теннисный он для Славы сделал. Спасибо ему за это, но… все напрасно. Ничего не получится. «Так дедушке и скажу», – решил Слава. Казалось бы, все ясно. Но от такого решения чувствовался какой-то стыд, некое ощущение предательства. Хотя – кого он предал?
Весь июнь Слава учился играть в теннис. Та неудержимая радость, что зажглась в его глазах в первый день, начала тускнуть: как он ни старался, он не мог выиграть. Его приятели, хоть также не имевшие тренера, тем не менее смогли быстрее его научиться производить резкие, трудно берущиеся подачи, делать неожиданно закрученные удары, доставать буквально из-под стола казалось бы уже неберущиеся шарики. Слава с каждым днем становился мрачнее. И все чаще он уединялся здесь на этом склоне после проигранных партий.
Поймет ли его дедушка? Не получится ли так, что он зря для Славы старался, зря давал ему надежды? А, сам виноват! Зря верил, значит. Что, вообще, дало ему право верить в Славу?! Вон, в Славиных приятелей пусть верит! Им не надо прилагать больших усилий, чтобы обыграть его; уже просто потому, что он – инвалид. У него не та подвижность даже в этой игре, где не надо бегать, где стоишь практически все время на одном месте.
Но постой… Подвижность можно увеличить, если постоянно заниматься…
Но им легче!
Да, им изначально легче, но у них нет цели, и они не будут лезть из кожи вон. А у Славы есть цель?
Ну есть… Он ее вместе с дедушкой поставил, еще когда они шли записывать его в секцию.
Что же тогда? Надо что-то делать.
Легко сказать: «что-то делать»! Только вот что? что?!
Слышится мерное цоканье шарика. Но – непривычно и странно – не слышно никаких обычно сопровождающих игру детских возгласов. И в самом деле: у стола видно только Славу. Он раз за разом учится делать подачу: и давая шарику выпасть из неподвижной левой руки, чтобы сразу по нему ударить, и подбрасывая шарик рукой, держащей ракетку, чтобы дать шарику взлететь и ударить по нему в момент его падения. Он отрабатывает различные виды подач: и справа, и слева. В каждом из этих видов он находит свои преимущества. Он их запоминает. Они ему еще пригодятся.
Потренировав подачи, он начинает играть. С кем он играет? Ведь никого рядом нет? Верно, нет, но он играет с противником. Этот противник легче, чем все другие: от него всегда знаешь, чего ожидать. Он не подкрутит шарик в неожиданном направлении. Он не ударит резко, над самой сеткой, так, что взять шарик можно лишь из-под стола. С ним нельзя научиться хорошо принимать удары. Но зато можно отрабатывать свои: и подкручивания, и гашения, и различные обманные движения. Этот противник не кричит, не говорит, не отвлекает; он всегда есть, его не нужно ждать; он на сегодняшний день больше всего подходит для Славы. И Слава этим пользуется. Он очень хочет научиться играть.
Когда Слава попросил дедушку приспособить на другой стороне стола съемный фанерный лист, тот не удивился. И через два дня стол был готов к тренировкам в одиночку. И теперь дедушка, поглядывая на тренировки Славы из беседки, где по обыкновению сидел после завтрака со свежими газетами, одобрительно кивал головой. Его внук им еще покажет! Он еще добьется победы!