Я не понимаю, как мы справимся со всем, ведь Дитрих тоже совсем скоро уедет. Мне придется определиться с тем, что мы сможем сделать, и тем, что у нас уже точно не получится. И как Вероника отреагирует на новости? Она справедлива, но упряма. Надеюсь, Патрик не станет настраивать ее против нас. Я знаю, что ему больно, но он ведь не способен на такое?
Меня охватывает чувство одиночества. Я позволяю себе немного поплакать, а затем возвращаюсь в центр колонии. Среди черно-белой массы виднеются крошечные цветные точки – желтые метки, которые мы прикрепили к крыльям птиц, чтобы отслеживать отдельные особи. Я всматриваюсь в толпу пингвинов, чтобы разглядеть одну оранжевую точку среди сотен желтых. Если я смогу найти Пипа, он поможет мне немного взбодриться.
Мне не требуется много времени, чтобы его отыскать. Я пробираюсь к нему через других птиц, гнезда из гальки, камни и скользкое розовое гуано. Он занят оживленной болтовней с тесной стайкой других пингвинов. Они синхронно поворачиваются и смотрят на меня с типичным для Адели любопытством. Пип вытягивает голову и встряхивает хвостом.
Впервые с отъезда Патрика мне удается улыбнуться. Пип уже подросток и совсем не похож на тот милый комочек, которым мы его нашли, но я все еще обожаю его. Когда речь идет о других пингвинах, мне удается сохранить положенную дистанцию. Я видела мертвых Адели, лежащих повсюду у моих ног, после снежной бури, видела птенца, заклеванного до смерти поморником, видела окровавленного пингвина, которого тюлень ударил о скалы, а затем съел. Как хирург перед операцией, я научилась дистанцироваться эмоционально от страданий пингвинов, иначе я просто не смогла бы работать. Но когда дело касается Пипа, все совсем иначе. Все дело в Веронике. Ей каким-то образом удалось передать мне свои чувства к этому маленькому пингвину Адели, чувства, которые корнями уходят в ее прошлое.
Майк и Дитрих знают об этой моей слабости, не характерной для ученых. Майк говорит, что это «непрофессионализм и сантименты». Дитрих отвечает: «Да, но это не мешает ей выполнять свою работу». В свое оправдание я напоминаю им, что Пип – единичный случай, и благодаря ему мы получили большую общественную поддержку. Кроме того, я считаю, что любовь – это хорошо, независимо от обстоятельств.
Пип наклоняет голову и тянет меня за штанину. Он еще слишком молод, чтобы спариваться и заводить потомство, поэтому его приятели особенно важны для него. Одно из них я уже пометила. Я записываю его номер (или, может быть, ее) – с пингвинами Адели сразу не разберешься. Затем я пользуюсь их растерянностью и быстро помечаю остальных троих. Они вырываются, когда я поднимаю их с земли, но я очень аккуратно засовываю их подмышку и закрепляю браслеты у основания их крыльев. Только один раз в ответ пингвин меня клюет. Пип с интересом наблюдает за процессом.
– Ну вот, теперь мы посмотрим, всегда ли ты тусуешься с одними и теми же приятелями, – говорю я ему.
Скоро я опубликую в блог новый рассказ про него и других пингвинов с острова Медальон. Нет ничего важнее, чем будущее нашей планеты, поэтому я так много рассказываю о наших исследованиях, скорости таяния ледников и опасности, которую это представляет для наших дорогих пингвинов и для всей планеты в целом. Я развлекаю аудиторию фотографиями Пипа и рассказами о нем, ведь он невероятно популярен. Также я делюсь некоторыми историями из нашей повседневной жизни в центре. Но я не собираюсь рассказывать там, что Патрик нас покинул. Я делюсь проблемами только если это необходимо, и лучше скрывать от читателей плохие новости, если это возможно.
Я напишу электронное письмо Веронике как можно скорее. Я не собираюсь никого обвинять, но ей следует услышать нашу версию произошедшего.
9
После года относительного бездействия я почти уже смирилась с жизнью по инерции. Однако теперь два происшествия снова всколыхнули мою жизнь: во-первых, внезапная возможность путешествовать по миру с сэром Робертом Сэдлбоу, и, во-вторых, скорое возвращение моего внука.
Полученное от Патрика сообщение по электронной почте из какого-то южноамериканского аэропорта меня, мягко говоря, крайне разочаровало. Я думала, что у мальчика есть рассудок и сила воли, но, похоже, внутренний стержень у него не крепче, чем у медузы. Лично я убеждена, что они с Терри могли бы разрешить все разногласия, если бы он остался на острове Медальон. Теперь такой исход кажется маловероятным. Он запрыгнул на корабль, который причалил к острову в то утро, когда они с Терри расстались, и тем самым поставил растерянную команду ученых в еще более трудное положение.