УОТЕРС: Несколько лет назад Карл Даллас написал книгу, которая привела меня в ярость, потому что он там заявил, будто именно Дэйв сочинил одну из лучших песен на этом альбоме — «Comfortably Numb». Это просто вранье. На самом деле Дэйв дал мне только последовательность аккордов, поэтому, безусловно, я сочинил мелодию и слова. Думаю, в припевах он действительно сочинил часть мелодии, но в куплетах, конечно же, нет. Зачем мы говорим об этом? Спорить о том, кто что сделал, в настоящий момент бесполезно.
ЭЗРИН: Песня «Comfortably Numb» родилась из демозаписи Дэйва — произведение в ре-тональности, с красивыми припевами и очень грустными куплетами. Сначала Роджер не планировал включать в альбом материал Дэйва, однако нам не хватало песен. Я боролся за эту песню и настаивал, чтобы Роджер поработал над ней. Помню, он работал над ней с большой неохотой. Он сочинил речитативный текст куплетов и слова припевов, что для меня до сих пор является самым замечательным из всего, когда-либо сочиненного. Союз стихов Роджера, мелодий Дэйва и эмоционально сыгранного им же соло — всякий раз, когда я слушаю эту песню, у меня мурашки бегают по телу.
ГИЛМОР: Мы приехали в Лос-Анджелес с двумя вариантами этой песни. Мы записали один трек заднего плана, который очень нравился Роджеру и Бобу, но который казался мне местами несколько небрежным, поэтому мы сделали еще один дубль, который мне нравился больше, — и у нас был довольно большой спор по поводу того, какой из этих двух вариантов использовать. В итоге мы использовали часть из одного и часть из другого, и я абсолютно не уверен, что если бы мне сейчас проиграли один из этих треков и затем другой, то я бы сказал, в чем отличие, но тогда это казалось невероятно важным. Песню «Comfortably Numb» можно разделить на темные и светлые части — части, где я пою: «When I was a child…» — светлые; «Hello is there anybody in there» — то, что поет Роджер, — темные; в темных частях я хотел использовать несколько более жестко звучащую гитару, тогда как Роджер и Боб хотели только барабаны, бас и оркестр. Мы яростно спорили по этому поводу, и в этом случае я проиграл, но до сих пор считаю, что я был прав. На сцене моя гитара всегда звучала жестче.
УОТЕРС: На сделанной мной демозаписи я пел под акустическую гитару.
ГИЛМОР: Это была не моя идея относительно диско-музыки, это были идея Боба. Он сказал мне: «Сходим в парочку клубов и послушаем, как звучит диско», поэтому мне пришлось пойти с ним и послушать эти громкие четырехтактовые басовые барабаны, и я подумал: «Какой ужас!» Затем мы вернулись в студию и постарались превратить одну из частей песни «Another Brick In The Wall» в дискономер, поэтому она так выделяется. То же самое мы проделали с песней «Run Like Hell».
ЭЗРИН: Я работал на сессии в Нью-Йорке, а Найл Роджерс и Бернард Эдвардс работали в соседней студии. Я услышал характерный ритм и сказал: «Класс, это должно когда-нибудь сработать и в рок-н-ролле!» Когда я через несколько месяцев прибыл в Англию и стал слушать «Another Brick», этот ритм все еще звучал у меня в голове.
МЕЙСОН: Не помню, чтобы кто-то возражал. Существует стандартный темп дискотеки, и мы в точности его выдержали. Песня была записана в стиле диско — барабаны и бас записали отдельно, а все остальное постепенно добавляли при наложении.
ЭЗРИН: Самой важной вещью, сделанной мной для этой песни, было то, что я настоял, чтобы она стала длиннее, чем один куплет и припев, какой она была вначале. Когда мы проиграли ее с барабанным диско-ритмом, я сказал: «Парни, это же хит! Но он длиной минута двадцать, его не будут крутить. Нам нужно два куплета и два припева». Они сказали: «Хрен ты их получишь. Мы не делаем синглов, пошел на хер». Поэтому я сказал: «Ладно, хорошо», и они ушли. И благодаря тому, что у нас было два магнитофонных комплекта, я скопировал первый куплет и припев, взял часть барабанной начинки, вставил ее между куплетом и припевом и удлинил припев.
Затем возник вопрос, что делать с совершенно одинаковым вторым куплетом. И, будучи парнем, который сделал альбом Элиса Купера «School's Out», я подумал: эта песня на пластинке, она все же о детях. Поэтому, пока мы находились в Америке, я отправил Ника Гриффитса в школу рядом с флойдовской студией в Истлинге. Я сказал ему: «Сделай мне 24 дорожки с детьми, поющими эту песню, я хочу кокни, я хочу самое лучшее, запиши мне их», и я вставил детей в эту песню. Я позвал Роджера в студию, и, когда дети запели второй куплет, на его лице появилась улыбка. Он понял, что это будет сильная песня.