Долгое одиночество — а Лук устойчиво одинок — неминуемо оделяет своих кавалеров странностями в быту, в мировоззрении, так называемыми чудачествами — и чудачеств у Лука хватает. Одно из них — наводить тень на плетень. В прошлую «недомашнюю» встречу, например, они были в заведении «Лапута», и там их тоже встретили как завсегдатаев, но если Меншикову девушка, принимавшая заказ, принесла «как всегда» двойной эспрессо, то Луку — простой черный чай… «да, да, да я помню, вам как всегда: черный, без присадок, с двумя кусочками сахару! Бегу, несу!»
А есть места, где Лук пьет кофе только с молоком, или только квас, или кока-колу. И, насколько Меншиков помнит за долгие годы дружбы, Лук никогда не сбивается, четко распределяет свои предпочтения по присутственным местам, согласно однажды утвержденным. Зачем? Лук неоднократно пытался объяснить это другу, но всякий раз туманно, с незначительными вариациями: де, мол, если твои знакомые уверены, что хорошо тебя знают, то не стоит им в этом чинить помехи, даже наоборот, и вообще им так легче и проще.
— Им, нам, быть может и легче. А тебе?
— А я привык.
— Угу. Ты, Лук, темнила, причем сугубо кустарного производства. Зачем закрываться от людей, нет ведь в этом позитива, это не конструктивно, Лук!
— На себя лучше посмотри, конструктор. У меня две трубки, два канала для оперативной связи с внешним миром. А у тебя вообще ни одной! Людям он открыт! Я вообще твоего голоса по телефону не слышал… еще и учит!..
— Слышал ты мой телефонный голос, не преувеличивай.
— Ну… разве что в прошлом веке, а в этом десятилетии — ни разу не довелось.
Девушка приносит Меншикову эспрессо и воду в гладком прозрачном кувшинчике, а Луку объемистую бочонкообразную чашечку с капучино. Лук засматривается на придвинувшийся бюст в полупрозрачной сиреневой блузке, и вышколенная девушка вежливо с ним заигрывает:
— Вау! У вас новый имидж!?
— Вроде того. Что, плохо?
— Нет, короткая стрижка — хорошо, это современно! Вы так гораздо моложе.
Лук легким наклоном головы показал, что повелся, что польщен, рад комплименту, и несколько секунд смотрит вслед удаляющейся девушке, но Меншиков знает цену Луковой доверчивости, на его памяти Лук раз сто выслушивал все эти: «О-о! Вы решили отращивать шевелюру?.. У вас они так красиво вьются сзади! Нет, нет, не стригитесь, в этой благородной седине вы, именно по контрасту, смотритесь заметно моложе!» «Вы, все-таки, решили подровнять? Очень удачно, очень вам идет, сразу несколько лет сбрасываете!»
Лук ложечкой собирает пенку, и, наконец, делает первый глоток. Меншиков за это время успевает опорожнить свою чашку на три четверти, но этот дисбаланс кажущийся: все у них идет правильно, по ритуалу.
Друзья угнездились за столиком согласно обыкновению каждого: Меншикову больше нравится рассматривать входную дверь и мельтешение улицы за стеклянной стеной, а Луку внутренности кофейни и обслуживающий персонал, обе представительницы которого улыбчивы и весьма симпатичны.
— Эх, Валерка!.. Против природы не попрешь, но знал бы ты, как мне грустно слушать все эти чертовы щебетания про омолаживающие прически! Это же геронтологический диагноз на уровне приговора. Мне.
— А я и так знаю. Ты уже лет пятнадцать над этим неустанно хнычешь да причитаешь. Но, если верить светской хронике, тебе все еще дают — и зрелые дамы, и юные девицы…
— Врут, Валера, всё врут, безбожно врут.
— И ты в этом первый среди равных. Я имею в виду — во вранье, — безжалостно возражает Меншиков, высоким взмахом руки показывая девушке Лене, что созрел для второй чашки двойного эспрессо. — Впрочем, что можно ждать от… извините за выражение… от гуманитария!
— Ох, ни хрена себе! Дожили, называется, до светлого дня: технарь! посмел! возвысить голос в моем присутствии! С каких это пор писатель, получивший высшее психологическое образование в Большом Университете им. Товарища Жданова, является гуманитарием?
— Ну, а кем?
— Естественником, вот кем. Естественником, мой бедный научно-производственный друг.
— Тогда уж противоестественником. И хватит ложкой нашкрябывать, возьми еще один, я ведь сегодня плачу, у меня же премия, забыл?
Лук легко соглашается и потирает руки. Меншиков хорошо знает этот жест: сейчас Лук якобы спохватится с якобы забытым вопросом, и начнет выпытывать у него насчет принципов работы истинного зеркала… Можно ответить в общих чертах, почему бы и нет? Тема в данном конкретном аспекте открытая, а сам Лук — человек надежный, тысячу раз проверенный, с ним можно и чуть пооткровеннее.