Лён шел за ними, уже и не скрываясь, а они его не замечали. Вдруг… Впрочем, это для Лёна было вдруг, он ведь не слышал, о чем они там… ворковали… Короче говоря, Катя указала пальчиком на Бушикову бейсболку, тот ее немедленно снял и бросил в урну… не поленился отбежать для это метра на четыре… Потом вернулся бегом, взял Катины ладони в свои и поцеловал поочередно… бережно так… А она его поцеловала… в губы.
Финиш. Здесь всё предельно ясно и Лёну ловить нечего. Лён развернулся и пошагал прочь, и ноги его послушались, и в этот катастрофический миг ему было абсолютно все равно — увидели они его, или не увидели, а если увидели — что подумали?..
Нет, он не пойдет через дорогу, и в Александровский парк не пойдет, а вернется домой. Мама в клубе, у них сегодня чемпионат по бильбоке, Тимка тоже вряд ли дома, а Машка… Машка его поймет и простит брата, когда он разрыдается у нее на плече… Лён понимал, что почти взрослому парню плакать — фэ, но… понимать — это одно, а соблюсти… Что он четко может себе обещать: на улице не расплачется, до дому дотерпит.
Лишь бы во дворе ни с кем не зацепиться, даже случайным разговором.
Квартира встретила его непривычным отсутствием обеденных запахов, тишиной и тоненькими подвываниями, поскуливаниями посреди тишины. Лён пошел на звуки, заглянул в комнату сестры — дверь полуоткрыта, значит, можно заходить…
Машка сидит на диване, спиной к двери, обхватив коленки, вся съежилась — и плачет, аж рыдает!..
— Маш!.. Что с тобой, что случилось?
— Лё-о-он… О-ё-ё-о… — Слезами захлебывается, бедолага, но связных звуков не издает.
— Да что случилось!? С нашими что-то???
— Не-е-ет… Мне пло-охо, Лёнчик! — Машка вдруг вскочила с дивана, подбежала к Лёну и сунулась мокрым лицом куда-то ему под мышку.
Острейшим чутьем брата-близнеца, чутьем, аналога которому он не знал и объяснить никому, кроме Машки, не мог, Лён понял: с домашними все в порядке, и сестричка жива-здорова, но ей плохо, душа у нее болит и теперь она просит у брата помощи, защиты, утешения. Куда теперь свои слезы лить — чужие бы унять! Сначала обнять и погладить.
— Что, Машенция, что, дорогая, что произошло? Идем на диванчик, пойдем присядем, и ты все по порядку мне расскажешь. Всё, не волнуйся, я же с тобой.
Сестра безропотно послушалась и, давясь слезами, начала свою горестную повесть. Лён слушал ее в полном обалдении… Ему хотелось исступленно хохотать — но смех не шел, он был готов горестно рыдать наперегонки с Машкой, но — это было бы нехорошо и неправильно, он мужчина и старший брат, ему не положено в такой ситуации…
Машка-то, оказывается, была отчаянно влюблена, и не в кого-нибудь, а в Витю Добушева, в того же самого злополучного Бушика! Да, она была в него по уши влюблена, уже полтора года, а Лён этого не знал… И никто не знал, в том числе и Буш! Более того, он на Машку вообще ноль внимания, как бы она ни старалась ему понравиться все эти годы! Короче говоря, Машка первая обнаружила роман Бушика и «этой дуры Тугарихи!»
Незаслуженное оскорбление в адрес Кати Лён стерпел — сестру ведь тоже можно понять…
Машка засекла вновь сложившуюся парочку и стала за ними следить на улицах города… И ей было за это совершенно не стыдно, «вот нисколечко, ни на один микрон!»
Одно время, не так давно, в душе у Машки вспыхнула надежда: вроде бы черная кошка пробежала между Витькой и этой… и они перестали всюду ходить вдвоем, а тут еще, на удачу, и Лён вмешался и стал активно за этой… ухаживать… хвостиком перед нею мести… будто нет никого покрасивее… (Лён покраснел до корней волос, однако и здесь перебивать сестру не стал, пожалел.) Но раздор оказался недолгим, и буквально сегодня Машка проследила, как эти двое пошли в кино, а по дороге обнимались… и открыто целовались. Всё. Мир рухнул, любовь — обман, жизнь бессмысленна… и вообще!.. Сестра зашлась в столь отчаянных рыданиях, что и у Лёна защипало в глазах, как тогда, возле метро. Ладно, свой горький прикол он ей тоже расскажет, чего уж там, но попозже, не сейчас… Хотя… чего тянуть… Основное-то она уже отрыдала, пусть знает.
Сестра, как и следовало ожидать, долго не могла поверить в чудовищное совпадение влюбленностей, слезы у нее запросто переходили в смех, потом обратно, в неистовые рыдания, а Лён моргал-моргал, сопел-сопел, но удержался от хныканий. Зато вынул билеты и предложил Машке сходить на «Принца Персии» вместе. И она согласилась, на миг просветлев улыбкой, и опять уткнулась ему в подмышку, сырость наводить.