Марина мечется босая по квартире, прическа растрепана, итальянский шелковый халат (на медовом поле алые цветы) полураспахнут, да так широко, что из под него то и дело выглядывают на свет божий розоватые соски небольшой, но упругой, почти девичьей груди, дорогая косметика размазана по мокрым щекам… Дети никогда в жизни ее такой не видели и никогда не увидят, они даже представить не в силах, что мама, их родная всесильная мама, которая может быть доброй, ласковой, строгой, смешливой, аристократически холодной и даже надменной — способна бегать из комнаты в комнату растерзанным чучелом и рыдать взахлеб, хватая по пути и швыряя в стены и об пол предметы, что имели несчастье попасть в ее холеные ручки… Истерика и паника, обильно орошенные слезами. Уже два акриловых ногтя сорвано, а ей все никак не успокоиться… Гламурный журнал с женскими историями вспорхнул испуганно и ударился спиною в настенный ковер, тут же срикошетил; журналу ничего, а фигурки нэцкэ с полочки темно-вишневого цвета — горохом на паркет вслед за журналом, и врассыпную! Полочку перекосило, шурупы выглянули из белых ложбинок, образовавшихся взамен отлетевших щепочек — полочку теперь менять. Однако, не все предметы испытывают на себе столь жесткое воздействие хозяйки: парфюм, например, не пострадал, новенький эппловский коммуникатор — тоже пощажен… Марина Леонидовна Меншикова крепилась изо всех сил почти до конца трапезы, но — прорвало, наконец. Валерию Петровичу Меншикову пришлось самому наливать себе чай, размешивать сахар, намазывать на хлеб желтоватое вологодское масло. Обеденный перерыв скоро закончится, но Меншиков как-никак завлаб, он может себе позволить задержаться дома, по важным семейным обстоятельствам, главное — предупредить на службе, а это только что сделано. Пропустить кусок рабочего времени — без проблем, глубоко вздохнуть раз, другой и третий — тоже допустимо, а бегать по квартире с бессвязными выкриками и заламывать руки — нет, не имеет права, ибо глава семьи.
— Дети где? Младшие?
— Я их… в приказном порядке отправила… к маме, до вечера. Покормила, разумеется… Думала, хоть ванну приму до твоего прихода, успокоюсь чуточку… Нет, я просто не могу-у-у!.. Валера, я не могу!!!
Меншиков аккуратно встряхнул домашнюю, вышитую цветочками салфетку, вытер ею губы, отставил подальше на стол пустую чашку, мягким и точным хватом поймал за руку пробегавшую мимо него супругу, повлек к себе. А она, похоже, только этого и ждала: едва не с разбегу вспрыгнула к нему на колени, обхватила руками бычью мужнину шею и зарыдала с удвоенной силой.
Тимка. Старший сын Тимофей — допрыгался, принес в дом ситуацию: ему осенью в армию идти, а он вдруг стал будущий отец! Симпатичная, но ничем таким особенным не выдающаяся девица, по имени Ольга, познакомилась однажды на дискотеке с Тимкой, молодые люди обменялись телефонами, созвонились, встретились, раз-другой — и вот он уже без нее жить не может! Каждый вечер у них свидания, а никто другой ему больше уже не нужен! Леночка Штольц — такая хорошая девушка, и родители симпатичные, приличные люди, и на юридический поступила, и еще со школы нравились друг другу, и вообще… А тут вдруг эта, непонятно из какой подворотни вышла! Худющая, совершенно невзрачная, закончила в прошлом году самую обычную школу, работает где-то в бухгалтерии райисполкома, старшим помощником младшего писаря… разве что не курьером. Жилищных условий нет, семья неблагополучная, пьющие они там. Хорошо хоть не курит и, вроде бы, ничем таким, в отличие от родителей… Третий месяц. Аборт делать наотрез отказывается… и этот, вслед за ней, то же твердит. Ну конечно, он такой… он неопытный, совершенно без иммунитета против… он доверчивый, как теленочек, а она… пролезла без мыла… заявление подали… Ему только-только восемнадцать исполнится…Что он в ней нашел???
— Ни хрена себе теленок. А раньше ты чего молчала? Я-то видел, что он вроде бы как остепенился, все с одной, да с одной… И насчет серьезных намерений стал догадываться. Но и всё. А тут вон какие перлы обнаружились.
— Я сама… только сегодня утром всё узнала! Я наивно думала — пройдет у него, что… очередная, ненадолго… — и вдруг на тебе!
— А сам он где?
— На Васильевском, у мамы… спрятался. Бабушка Лена, оказывается, их покрывала… всё пирожки им пекла… Я велела ему домой идти — ни в какую! Сегодня их там, у бабушки, целый комплект: то никого нет, а то все трое… А может, и четверо… с половиной. Наш Тимочка, понимаешь ли, тебя боится… огорчить. А меня не боится, мне доверил… почетную функцию вестника. Мамочке, оказывается, можно признаться. По телефону. Мамочка у нас такой громоотвод, что… За что!.. За что мне это все!.. Нет, вот, за что???