Сначала исподволь, задавая наводящие вопросы, а затем, так как председатель упорно не мог понять что от него хотят, просто прямо спросил:
— У вас почему в деревне не пьют?
— Да как не пить-то?! — мужчина всплеснул руками, — пьют! Ещё как! Благо не все, только несколько человек. А так мы можно сказать победили эту беду. Вот она сознательность-то общественная…
Дальше он опять начал нести какую-то чушь, и Михаил опять, с помощью выработанной на долгих партийных заседаниях привычки, принялся пропускать весь этот бред мимо ушей. Больше его занимали мысли о том что происходит в этой деревне. Тут явно поработали антисоветчики, вернее не просто антисоветчики, а сектанты-антисоветчики! И он их обязательно найдёт.
Встав, он прервав монолог председателя, попрощался и вышел из управления. Контрольный срок установленный в управлении был — неделя, так что за несколько дней ему надо было размотать клубок творящихся здесь странностей и вернуть этих заблудших людей в лоно советской власти.
Увидев идущую по улице девочку в нарядном платье, он уверенно направился к ней — дети в силу свойственной им наивности, сами того не подозревая, могут выдать много ценных сведений.
Глава 17
Весь день в деревне царила суматоха. Практически все мужчины, да и часть женщин, в деревне бегали из дома в дом с круглыми глазами, испуганным шёпотом переговариваясь друг с другом. А когда кто-то предположил что во всём виновато массовое отравление, деревенский медпункт окружила галдящая толпа. В этот момент я даже на несколько минут подумал что, возможно, переборщил с уровнем и массовостью эксперимента. Но в очередной раз вспомнив заплаканные глаза деревенских детей, сквозь слёзы рассказывающие о происходящем в доме когда там откупоривают очередную бутылку, опять преисполнялся решимости. Да и в медпункте в принцип ничего страшного не произошло. Фельдшер — Раиса Сергеевна, выдала каждому страждущему по несколько таблеток активированного угля и пояснила, что изменение вкуса некоторых продуктов может быть признаком начинающейся респираторной вирусной инфекции. Так что уже после обеда практически в каждом дворе, несмотря на будний день дымили бани — коллектив решил спасаться от хвори народным способом.
Но и на следующий день ничего не изменилось. Хотя судя по желто-зеленым лицам некоторых они всё-таки через силу, и преодолевая отвращение продолжали пить привычные напитки. Ну ничего — надолго их не хватит.
Как оказалось я ошибался, и на третий и на последующие дни, эти личности перестали зеленеть бледнеть и теперь ходили по деревне и всем рассказывали как они пьют «родимую» и уже не обращают внимание на её вкус и запах. И фиг бы с ними если бы они продолжали себе пить потихоньку — так они подговаривали к этому остальных. А значит их надо примерно проучить!
В одну из ночей, я отвлёкся от своего основного проекта и опять принялся инспектировать нейропространства деревенских жителей — на этот раз я решил зайти с другой стороны. Если уж через брезгливость и отвращение не удаётся дать понять человеку, что он делает что-то не то, то может быть на них подействую положительные эмоции.
Но тут меня ждал сюрприз — практически все положительные эмоции этих, особо упорных, людей как раз и были завязаны на состояние алкогольной интоксикации. По началу я выискивал какие-то крохи радостных воспоминаний в бытовых ситуациях, но потом плюнул на это — объём работы предстоял колоссальный, а результат довольно сомнителен. Да и подобные люди не слишком важны для общества. Работали они на самых низовых должностях, не занимались никакой социально полезной деятельностью (и даже наоборот, баламутили людей, сбивая их с правильного пути), а только активно участвовали в бытовом насилии и мелком хулиганстве. Так что приняв решение я просто внедрил в их сознание жёсткую установку на общественно полезную деятельность, правда для этого пришлось подавить их сознание и сильно срезать уровень интеллекта (по правде стоит признать, что давить и срезать там было особо нечего).