А потом один урод все-таки сподобился. Перехитрил меня, гадина. Но даже в тюрьме Чрезвычайного Назначения я нашел способ, как убежать.
В местной библиотеке разыскал книгу. Целенаправленно. Пожалуй, только там и остались эти экземпляры из переработанной древесины. Совершенно нерациональная трата материала. Книга была очень старой. Перерыл почти всю библиотеку ради нее. Она посвящалась псионикам на заре их появления после Третьей Мировой. Так вот. Оказалось, тело мне на хрен не нужно. Я могу сбежать без него. Могу взять свое сознание и перенести в другой сосуд. Даже время выбрать могу.
Ну, вот, мляха муха…Выбрал…
Вообще, я, естественно, целился в другую точку. И объект был другой. Даже в мыслях не возникало безумной идеи оказаться в таком далеком прошлом, да еще среди подростков. Сбило меня чертово заклинание. По крайней мере, автор научного труда уверял, что это — именно заклинание.
«Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить…»
Оно совершено случайно всплыло в моей голове в момент переноса. Удивительно прилипчивая фраза. И вот…Пожалуйста…
Я оказался в теле даже не внука, не правнука. Всех «пра» не хватит, чтоб обозначит разницу между моим настоящим и этим временем. Почти двести лет. Нехреновый такой разброс.
Советский союз. Так, вроде, называется государственное объединение, куда меня занесло. Информации о данном периоде имею совсем мало. Она была уничтожена в Тёмные времена. Но даже будь ее много, что мне делать в 1985? Тут же нет ничего! Правда, и войны пока не было, но с другой стороны, сведений — ноль. Перспектив — ноль. Технологии в зачаточном состоянии. И возраст. Возраст — это вообще что-то с чем-то. Четырнадцать лет…
А самое поганое, в процессе перемещения я, похоже, утратил все свои способности. Вообще все. Все! Я чист, как младенец. Пуст, как выпитый до дна стакан… Я стал обычным человеком…Это — самая настоящая катастрофа…
Тело, в которое попал, принадлежит пацану. Ребенку. Четырнадцать лет, в моем понимании, — раннее детство. Хорошо, минут пять я и бывший владелец сосуда провели бок о бок. Дернул из него некоторое количество информации. В том числе — язык, свойственную данному времени речь, особенности государственного строя, небольшую часть истории и некоторое понимание о жизни Пети. Петя…Что за имя такое, дурацкое…
— Ванечкин! Ты себя хорошо чувствуешь? — Снова подала голос Нина Васильевна.
Вот ведь прицепилась. Почти два часа едем, судя по ощущениям, а она каждые десять минут спрашивает одно и то же. Еще, если учесть, что я сижу практически в самом конце автобуса, а Бегемот — возле водителя, когда эта дура задает вопрос, все ли со мной хорошо, пялятся остальные. И как тут не привлекать внимания? Даже если бы с Ванечкиным все было отлично, Нина Васильевна своей заботой удолбала бы его вусмерть.
Я посмотрел на тётку, мысленно желая ей провалиться сквозь землю. С выражением посмотрел. Многозначительно. Ненавижу тупых людей. Попытался ковырнуть ее мозг головной болью. Хрена там! Ничего. Не могу. Конечно, есть еще вариант, что она просто непробиваемая. Например, через слой жира не пробраться. Но, это вряд ли. Я пробовал свои силы на всех. Каждому старался сделать хоть что-то. И соседу, который пялится в окно, и пацанам, сидящим впереди, и симпатичной светловолосой девушке, которая первой оказалась возле упавшего без сознания тела Пети.
Когда пацан бросился бежать, успел остановить его прежде, чем кто-то узнал о происходящем. Потому что, начни этот идиот орать, что в его башке появился посторонний, думаю, скорее всего, сейчас я бы не в раздолбаном автобусе ехал, а лежал бы на кровати, обколотый препаратами. Неважно, какое на дворе время, судьба у психов одна и та же. Поэтому, пусть скажет спасибо, что уберег его от столь незавидных перспектив. Правда, шанс выразить благодарность выпадет ему позже. Когда я разберусь, как мне выбраться из ловушки этого тела. А я разберусь. Непременно разберусь. Оставаться подростком не собираюсь. Пока что основная проблема — это исчезнувшие способности. Без них я не смогу ничего изменить. Не смогу выбрать новую временную точку и новый сосуд.
Снова посмотрел на светловолосую девушку. Она выглядела задумчивой. Изредка бросала взгляды в мою сторону, проверяя, все ли в порядке. Пацан считал ее очень хорошей. Доверял. Настолько доверял, что мельком в его мыслях увидел картину, как он говорил с ней о личном. Небольша комната, письменный стол, шкаф с книгами и на заднем фоне — красное знамя. Его за каким-то чертом растянули во всю стену. На знамени — пятиконечная звезда, внутри которой профиль лысеватого мужчины. И фразы… То ли «Будь готов», то ли «Всегда готов». Воспоминание было туманное, толком не разобрался. Тем более, сам пацан больше зациклился на разговоре с блондинкой, а не на обстановке.