— Сыночек мой, ты еще ребенок. За тебя папа воюет с немцами.
— Нет, раз военкомат не хочет брать меня в добровольцы, уйду в партизаны.
Эти слова возбудили в ней некоторую тревогу, но она засмеялась:
— Тоже мне партизан, носик себе лучше вытирай.
А сейчас перед ней стоял не мальчик с наивным детским личиком. Перед ней стоял юноша с серьезным сосредоточенным лицом, с выражением твердой решимости добиться своей цели.
Долго Евдокия Тимофеевна уговаривала Володю, но он не хотел и слушать ее. Матери пришлось сдаться. Было решено переехать в поселок Старый Карантин к дяде Ивану Захаровичу Грищенко, старому партизану из каменоломен.
В этот же день они уехали.
Солнце скрылось за горизонт. Пылало багровое небо! Володя с матерью, молча, в тяжелом раздумьи, подъезжал к Старому Карантину. С горечью смотрел он на пылающий небосклон. Ему казалось, что вся земля охвачена огнем. Когда сумерки сгустились, пламя стало еще явственней, оно переместилось на землю: это горели крымские города и села.
Чем ближе к поселку, тем отчетливее был слышен грозный гул. Где-то недалеко, за Камыш-Буруном и Александровкой рвались снаряды. Володя внимательно прислушивался. «Медлить нельзя, — подумал он, — сегодня же нужно поговорить с дядей Ваней».
В доме Грищенко, как и во всех домах керчан, было темно и грустно. Горел тусклый огонек коптилки. Когда Володя с матерью вошел в дом, Ваня Грищенко, сын Ивана Захаровича, друг и сверстник Володи, вскочил с места.
— Володька приехал! — воскликнул он и кинулся навстречу.
Володя осмотрелся кругом. Ивана Захаровича не было дома. «Неужели он уже ушел?! — подумал Володя. — Но Ванька дома, а он не такой, чтобы быть здесь, когда его отец уйдет партизанить».
— Где твой батька? — спросил он Ваню.
— Куда-то ушел. Он сейчас приходит поздно.
Володя кивнул Ване, и они выскользнули за дверь.
Поселок был мертв. В окнах — ни одного огонька. Далеко в высоте слышен был противный гул «Юнкерса». Лучи прожекторов, прорезая густую темноту, шарили по небу.
— Что будем делать, Ванька? — спросил Володя.
Ваня ничего не ответил. Он догадывался, что товарищ хочет что-то предложить ему.
— Ванька, — вдруг сказал Володя, — ты смерти боишься?
— Смерти? Нет…
— Так пойдем в партизаны!
— В партизаны нас не возьмут. Я уже давно этого добиваюсь, да ничего не получается.
— А твой отец? Разве он не будет в отряде?
— Он-то наверное там. Не зря по целым дням прогадает. Но от меня скрывает, не хочет брать с собой.
— Заставим, — решительно ответил Володя. — Если же нет… — Он немного подумал — Толя Ковалев здесь?
— Здесь.
— Не возьмут нас — организуем свой партизанский отряд. Соберем оружие и будем нападать на немцев. Решили?
— Решили! — ответил Ваня.
И друзья крепко обнялись и поцеловались.
Канонада затихла. «Юнкерс» исчез. Прожекторы потухли. Только одиночные выстрелы и далекое зарево на западе напоминало, что война близка, что это — тишина перед бурей.
Володя и Ваня зашли в дом. После ужина долго ждали Ивана Захаровича. Он не приходил. Легли рядом и долго не могли уснуть. Их юное воображение рисовало и боевую, заманчивую, но в то же время и страшную партизанскую жизнь.
Иван Захарович пришел под утро. Увидев Володю, он обрадовался и обнял его. Он любил своего племянник как родного сына. Всегда, когда Володя приходил, Иван Захарович подолгу беседовал со смышленым мальчиком. Но сейчас Иван Захарович торопился. Он на ходу задал ему несколько вопросов и вышел. Володя и Ваня поспешили за ним.
— Дядя Ваня, на минутку, — сказал Володя, взяв дядю за рукав. — Запишите нас в отряд…
— В какой отряд? — удивленно поднял брови Иван Захарович.
— В партизанский. В тот, где вы. Возьмите, дядя Ваня, очень прошу. — И тут же Володя пригрозил. — Все равно вы от нас не выкрутитесь, мы не отстанем.
— Прими, папа, — поддерживал своего друга Ваня.
— Что вы ко мне прицепились, орлы. Никакого отряда нет, и вообще я сейчас занят, мне некогда. Вечером потолкуем.
И Иван Захарович быстро ушел.
Володя и Ваня растерянно посмотрели друг на друг и не сразу сообразили, что делать. Но когда Иван Захарович отошел далеко, Володя пустился вслед за ним.
— Ванька — за мной! — крикнул он.
Крадучись, чтобы Иван Захарович не заметил, шли они по его пятам. Когда Иван Захарович повернул каменоломням, Володя просиял.
— Так и есть! — сказал он Ване. — Партизаны в каменоломнях.