И вот, его мечта осуществилась. Все произошло совершенно неожиданно. В один из майских дней к нему подошла пионервожатая и сказала:
— Володя, пойдем.
— Куда?
— В горком комсомола.
Секретарь горкома не задержал их. Он задал Володе несколько вопросов о его учебе, о школьных делах.
— А в «Артек» хочешь ехать? — спросил он в заключение. — Выехать нужно завтра, как раз завтра и теплоход уходит…
От неожиданности и радости Володя не нашелся сразу, что сказать и как выразить свою благодарность.
Загорелый, окрепший и счастливый возвратился Володя из «Артека» домой.
До поздней ночи он рассказывал отцу и матери об аллеях, чудесных дворцах и других примечательностях уголка, который страна предоставила детям.
Да, это отдых! — выслушав сына, вздохнул отец. — Где, в какой стране это возможно? Живешь ты, Володька, в счастливое время. Мы этого в детстве не видели и даже не мечтали увидеть.
И он рассказал сыну о своем горьком и беспросветном детстве, о нужде и лишениях юности, о тяжелом изнурительном труде и грубом произволе хозяина, к которому его, двенадцатилетнего мальчика, отдали в работники.
Долго Володя не мог заснуть после беседы с отцом.
Проснулся он, когда через широкие окна заглядывало ослепительное июньское солнце, наполняя комнату ярким светом. Володя открыл окно, сделал утреннюю физзарядку и, мурлыча песенку об «Артеке», быстро оделся.
Веселый, мечтающий, шел Володя, направляясь в школу, чтобы поделиться с товарищами своими впечатлениями, узнать новости в отряде. И вдруг от людей, прошедших мимо него, он услышал отрывки тревожных фраз:
— Война!.. Бомбили наши города: Севастополь, Киев, Одессу…
Володя машинально остановился, растерянно посмотрел вслед говорившим. С опозданием подумал: «Надо было бы остановить их, расспросить подробно». Он даже забыл, зачем и куда шел.
— Неужели это правда? Как это может быть? Кто смел? — задавал себе вопросы Володя.
Он не знал, что делать, и повернул было домой.
Около громкоговорителя на углу Крестьянской улицы Володя увидел массу людей. Все стояли по-особенному молчаливые и сосредоточенные. Из громкоговорителя доносились позывные сигналы московской радиостанции.
Володя остановился. По тревожному и придавленному выражению на лицах он догадался, что будут передавать что-то особо важное.
— Внимание! Внимание! — раздался четкий, несколько взволнованный голос диктора. — Говорит Москва… У микрофона — заместитель председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР Вячеслав Михайлович Молотов.
Неподвижная масса слушателей заволновалась, придвинулась к громкоговорителю. Затаив дыхание, все с огромным вниманием слушали выступление товарища Молотова, который сообщил советскому народу и всему миру о вероломном бандитском нападении фашистской Германии на нашу миролюбивую страну, о начале отечественной войны против немецко-фашистских поработителей за честь, свободу и независимость нашей Родины.
Людей охватил неугасимый гнев. Из сердец рвались чувства негодования и возмущения по адресу подлых фашистов. Но люди стиснули зубы, не нарушали тишину и, до конца выслушав Вячеслава Михайловича, молча разошлись. Для всех все было ясно. Многие, несмотря на выходной день, поспешили на свои предприятия.
Володя направился в горком комсомола.
Великая битва бушевала еще далеко на западных границах, но дух войны, священной общенародной войны, все больше и больше проникал во все поры жизни самых отдаленных городов и сел.
Война не обошла и детский мир. Она наложила отпечаток и на всю жизнь советской детворы. Летние школьные каникулы были в самом разгаре. Как хорошо они начались! Сколько интересного еще предстояло!.. И все это рухнуло, как будто стало ненужным.
Летние планы Володи, которые возникли еще в «Артеке», поблекли и потеряли всякий интерес. За каких-нибудь десять-пятнадцать дней Володя стал старше на два-три года.
Со всей своей энергией он включился а новую работу. Боль и гнев, кипевшие в сердце, сделали его неутомимым. Домой он заходил редко. Забежит покушать и снова умчится.
Первые дни Евдокия Тимофеевна укоряла его:
— Что ты спешишь? Ты же не кушаешь, а глотаешь. Посмотри на себя, какой ты стал.
— После войны поправимся! — отвечал Володя. — Люди кровь проливают, а ты боишься, чтобы я не похудел.
Со своим отрядом тимуровцев по заданию горкома комсомола Володя проделал сегодня большую работу. В десяти семьях, в которых сыновья и мужья ушли на фронт, они накололи дров, привезли воды, оборудовали для детей площадку и выполнили много других хозяйственных дел.
Война все ближе и ближе подходила к цветущей крымской земле. Каждое утро стоял Володя около репродуктора и с тревогой ожидал очередную сводку Совинформбюро. Сердце его сжималось, когда сообщали, что нашими войсками оставлен еще один город.
В городе все больше чувствовалось приближение фронта. Большие стеклянные витрины закладывались кирпичом, дома перекрашивались в темные цвета. Эшелон за эшелоном с керчанами отправлялся в Действующую Армию. У здания военкомата собирались металлурги, рыбники, горняки, табачники и строем уходили на вокзал. С боевыми песнями, с серьезными лицами шли они, неся в сердцах напутственные слова своих матерей, жен и детей — мстить немцам, вернуться с победой.
Володя с завистью смотрел на маршировавшие колонны. Как хотелось ему очутиться среди этих людей и быть там, где пылает огонь войны!..
Володя по-прежнему выполнял задания, не покладая рук. Он организовал несколько тимуровских команд, которые оказывали большую помощь семьям фронтовиков. Его звено заняло первое место в сборе бутылок для горючего против вражеских танков. Но все это не удовлетворяло его. Он хотел драться с фашистами, как взрослый.
В октябре отца Дубинина призвали в военно-морской флот. Володя с матерью провожал его до пристани. Никифор Семенович долго разговаривал со своим любимцем. Он знал упрямый характер сына и не мог спокойно уехать.
Раньше это не трогало старого матроса. Наоборот, раньше он был доволен, что Володя растет таким, каким должен расти сын потомственного моряка. Но сейчас его охватило беспокойство.
— Следи за собой, Володька, говорил Никифор Семенович, гладя светлые кудрявые волосы сына. — Не рискуй, где не надо. Помни, что ты остаешься дома вместо меня.
— Нет, папа, я здесь не останусь, я скоро приеду к тебе, — смело сказал Володя.
Никифор Семенович засмеялся.
— Рановато, Володька, ты еще ребенок. Я и за тебя повоюю.
«Ребенок! Какой я ребенок?»… — подумал Володя.
Пароход дал гудок. Никифор Семенович крепко поцеловал сына и жену и поспешил на палубу.
Угрюмый, но с твердым намерением уйти добровольцем во флот или в армию, ушел Володя с пристани.
На следующий день с заявлением в руках Володя стоял перед городским военным комиссаром. Сердце у него усиленно билось. С тревогой и надеждой смотрел он на военкома. Капитан прочел заявление, с улыбкой посмотрел на крутолобого крепыша-мальчика и сказал: