Когда моих одноклассников принимали в пионеры, я болел. А когда пришёл на занятия, оказалось, что я – единственный, у кого не повязан красный галстук… Вы думаете, мне устроили персональный приём? Ничуть не бывало! Просто, велели на следующий день придти в школу с галстуком на шее. Никаких торжественных клятв, никаких горнов – барабанов… Зато, уже в восьмом классе, когда у многих из нас, мальчишек, над верхней губой стал проявился пушок, и мы в одночасье почувствовали себя мужчинами, наши учителя категорически принялись настаивать, чтобы мы продолжали носить пионерские галстуки. Нам же, вдруг повзрослевшим, это казалось форменным унижением, и мы развернули настоящую кампанию протеста за право носить «взрослые» галстуки взамен красных треугольников. Однако на наши протесты педагоги нам неизменно отвечали: «- Хотите снять пионерские галстуки – подавайте заявления о приёме в комсомол, и ждите!». Ждать никому не хотелось… Точку в этом конфликте мы поставили сами: на очередном классном часе, когда наша классная руководительница вновь принялась выговаривать нам за то, что мы упорно не желаем носить пионерские галстуки, мужская половина класса молча достала бритвенные станки и все мы дружно начали брить свои юношеские усики… Так – бесславно – закончил своё существование наш пионерский отряд.
Стоит сказать, что к этому времени мы крепко – накрепко забыли ту школьную линейку, на которой нашему бдительному однокласснику вручали именные часы. Ещё будучи пионерами, мы полностью утратили всякую бдительность и увлечённо занимались фарцовкой – выменивали у иностранных туристов, прогуливавшихся по бульвару Гагарина, жевательную резинку, значки, шариковые ручки и калькуляторы, чтобы потом с выгодой перепродать всё это в той же школе… Самое забавное, что активнее всех этим бизнесом занимался не кто иной, как председатель совета нашего пионерского отряда – что абсолютно не мешало ему произносить правильные речи на пионерских сборах. Забегая вперёд, скажу, что этот парнишка одним из первых вступил в комсомол, и даже сделал небольшую карьеру в ВЛКСМ, что также ничуть не мешало ему и в старших классах снабжать нас стильными спортивными сумками и кроссовками, джинсами, сигаретам и прочими плодами фарцовки. Сейчас он – достаточно успешный предприниматель, владелец нескольких магазинов, торгующих примерно теми же товарами.
1 мая на площади Кирова я встретил компанию школьников в красных галстуках. О том, что под патронажем местного комитета КПРФ в Иркутске уже несколько лет существует пионерская организация, я знал давно, но вот не приходилось до этого встречаться с реальными пионерами. Естественно, я не утерпел и подошёл, чтобы задать ребятам несколько вопросов. Скажу честно, я полагал, что после того, как членство в пионерской организации перестало быть обязательным, ребята, одевшие красные галстуки, должны хотя бы искренне интересоваться историей и традициями пионерской организации. Увы, здесь меня ждало полное разочарование. На мой вопрос, какой день официально является днём образования пионерской организации, «внучата Ильича» назвали 1 мая и 7 ноября; среди пионеров – героев, имена которых я попросил назвать, первым был назван Че Гевара, а после некоторого раздумья – герой сказки Аркадия Гайдара Мальчиш Кибальчиш, а также Павлик Морозов и, почему – то, Виктор Цой… Когда же я попросил напеть какую – нибудь пионерскую песню, ребята дружно грянули «Последнюю осень» Шевчука.
– А разве это пионерская песня? – недоверчиво спросил я.
– Конечно, пионерская! Мы её в походе пели с вожатой. А ещё – «под небом голубым есть город золотой»…
Мой привет Борису Борисовичу Гребенщикову, автору самой пионерской песни ХХ века! Впрочем, «иные времена – иные песни», так кажется?… Полагаю, сегодняшним пионерам с вожатыми, всё же, повезло – уж лучше «Город золотой», чем «Джага – джага». Да и в походы они, оказывается, ходят – из своего же пионерского детства я ничего подобного припомнить не могу. Такая вот горькая пионерская правда…