Не угадал. Трогательно сидит на горшке. Узкий коридор казался еще уже из-а шкафа. По другую сторону от двери стояла обувная полочка. На верхней ее части аккуратно и ровно поставлены три пары женских туфель на каблуках и босоножки. А на нижней свалены кучей вперемешку — несколько пар кед разной степени рваности и сандалии, которые, судя по почти новому виду надевали исключительно из-под палки.
Я взялся за шарик дверной ручки и прошмыгнул в ванную. Задвинул изнутри шпингалет. Пустил воду в раковину. Еще раз посмотрел на себя в зеркало, потом осмотрелся.
На раковине мыльница с уже обкатанным кусочком розового мыла. Граненый стакан с двумя зубными щетками и тюбиком зубной пасты «Клубничная». Между стенкой и ванной втиснута стиральная машинка. Круглая. Я такие помнил, но не думал, что ими кто-то до сих пор пользуется. Если открыть крышку, то там внутри прячется отжималка из двух валиков. Вставляешь между ними что-то мокрое, крутишь ворот, белье выжимается. Над машинкой — белый шкафчик. Открыл дверцу. Бутылка «Белизны», несколько бело-зеленых пачек стирального порошка «Лотос», сложенные аккуратной стопкой полотенца.
Я взял из стаканчика зубную щетку. Выбрал ту, которая сухая, по логике. Выдавил розоватой массы, сунул в рот. Смутно знакомый вкус всколыхнул детские воспоминания. Совместные умывальники в пионерлагерях, что-то про детский сад, потом про темное зимнее утро, когда надо было выходить в ледяной космос с неподъемным ранцем на спине и тащиться сквозь любую непогоду…
— Кирка, ну что ты там возишься? — дверь сначала дернулась, потом бесцеремонная женщина торопливо по ней постучала. — Ты уснул там что ли?!
— Четвертый этаж, — сообщил мне лифт, перед тем как раскрыть двери. Отличный лифт, каждый раз, когда в нем еду, представляю себя на космической станции или что-то такое. Или что те несколько секунд, которые проходят с момента остановки до момента открытия дверей — это выход в обычное пространство из семимерного и синхронизация временного континуума. Но не сегодня.
Сунул ключ в замочную скважину. Попытался повернуть, но тот сделал вид, что он составляет с замком единое и неделимое целое и вращаться ни в какую сторону не собирается. А это значит, что кто-то с той стороны специально не довернул замок, чтобы снаружи его открыть было невозможно. «Маленькая дрянь!» — подумал я помимо своей воли и надавил на кнопку звонка.
Шаги раздались не меньше, чем через минуту. Замок щелкнул, дверь распахнулась. Сначала я хотел сказать строго, но спокойно: «Карина, я же просил тебя закрывать дверь нормально». Потом, когда звонок трезвонил уже секунд тридцать, я начал понимать, что если я сразу открою рот, то из него выпадет что-нибудь вроде: «Да ты охренела так себя вести в моем доме?!» Когда замок изволил открыться, я уже не был уверен, что у меня получится удержаться в рамках печатных выражений.
Когда дверь открылась, я набрал в грудь воздуха и… понял, что собираюсь разговаривать с удаляющейся спиной. Поэтому просто буркнул:
— Привет.
Ответом она меня не удостоила.
Пить пиво расхотелось. Я скинул кроссовки, дошел до кухни и сложил не радующие больше запотевшие баночки в нижний ящик холодоса. Закрыл дверь и завис. И что теперь? Я почувствовал себя будто в тюрьме. Трешку я оставил при разводе жене, а себе купил однешку. Решил, что одному мне будет достаточно. Широченный диван, плазма в половину стены, шкаф-купе и балкон для велосипеда и раскладушки на случай гостей, вот как например, сейчас. Только дочь отказывалась на ней спать, и я, как джентльмен и отец благородно уступал ей свой офигенный удобный диван. Серьезно, я его три недели выбирал. Лежал на разных, придирался чтобы подлокотники и спинка были идеальными, чтобы механизм был надежный, а не такой, на котором спать можно только в одной позе и не шевелиться, иначе от скрипа проснешься не только ты сам, но еще и соседи. Больше всего мне хотелось прокрасться обратно к двери и сбежать. Карина, я уверен, даже не заметит. Уткнулась в свой смартфон, и ничего в этом мире ее больше не интересует. Перед женой будет стыдно потом.