Пронин, обессиленный тщетными попытками выбраться из глубокой медвежьей ямы, ждал теперь, когда очередь дойдет до него.
Руки и ноги его закоченели, бок нестерпимо саднило. Василий слышал приглушенные голоса пограничников, яростное рычание собаки и понял — пришли товарищи, они выручат. Он несколько раз позвал на помощь. Пограничники вытащили друга, помогли добраться до заставы.
Так окончилась схватка у Горячего ключа и так была раскрыта подлая уловка врагов, использовавших в своих преступных замыслах верного друга человека — собаку.
Читателя, конечно, интересует: а как же Буян? Читатель хочет знать о судьбе своего героя. Неужели чужая собака нанесла Буяну смертельные раны, от которых он уже не смог оправиться?..
Не тревожься, мой юный друг. Буян остался жив. Раны его закрылись, и он еще долго нес службу на границе.
Хочется сказать в заключение:
Мой дорогой читатель! Где бы ты ни жил и сколько бы лет отроду тебе ни было, помни: в ту минуту, когда ты читаешь эту книгу, тысячи отважных сыновей Родины — героев-пограничников несут бессменную вахту на рубежах Советской страны. Они несут ее днем и ночью, осенью и зимой, в жару и лютый холод, в горах Памира и в ледяном Заполярье, на Камчатке, на Сахалине, на Курильских островах, у берегов Черного моря. Они несут ее всегда. И в этом тяжелом, но благородном и героическом деле им самоотверженно помогают наши верные друзья — розыскные и сторожевые собаки.
МАЛЫШ
Короткий ноябрьский день погас. К ночи вновь поднялась злая, холодная поземка. Резкие порывы ветра сотрясали оголенные ветви кустов и деревьев, с протяжным завыванием проносились по широкому пространству, занося снегом небольшие темные бугорки — трупы убитых, остовы искаженных и сожженных танков. С сухим шуршанием в окоп посыпалась колючая снежная крупа.
Вечером, когда наступило недолгое затишье и солдаты получили, наконец, передышку для еды и сна, рядовой Миронов, большой охотник до разных новостей и слухов, сказал, обращаясь к своему соседу, молчаливому и замкнутому бронебойщику Двинянинову:
— Слыхал? В четвертую роту собак привели. Сказывают, и нам скоро дадут…
Тимофей Двинянинов — человек солидный, положительный, с практическим крестьянским умом и неторопливыми движениями, которые, однако, в нужную минуту сочетались у него с большой быстротой действий, отозвался не сразу. С некоторых пор он все события и факты расценивал только с точки зрения их значения для успешного хода войны. И сейчас по свойственной ему привычке он сначала попытался мысленно прикинуть, какую практическую ценность могло иметь сообщенное Мироновым известие, для чего нужны собаки в окопах, и лишь после этого безразлично, даже как бы нехотя, низким басом, слегка охрипшим от постоянного пребывания на морозе, осведомился:
— На что они тут понадобились?
— Танки, слышь, взрывать будут.
— Это как же? Гранатами, что ль?-заинтересовался молоденький боец, сидевший со своим котелком в двух шагах от них.
— Вот этого не знаю. Так, стало быть, обучены.
Двинянинов не спеша опустошил котелок, обтер усы и, спрятав ложку в мешок, принялся скручивать махорочную папироску.
«Тут люди воюют, а он о собаках…» — равнодушно подумал Тимофей, ощущая в себе ту тяжелую усталость, какая бывает после боя.
Пятый месяц идет война. Пятый месяц советские люди грудью защищают свое Отечество. Двинянииов уже потерял счет дням, проведенным в окопе. На полях Подмосковья идет величайшее сражение — битва за Москву. Не унимаются фрицы, не прекращаются ожесточенные атаки. Только ночью немного и передохнешь. Но и ночью непрерывно вспыхивают по горизонту орудийные зарницы и далекий тяжкий гул сотрясает стенки окопов.
Сегодня опять целый день лезли танки, за танками бежала пехота. Волна атакующих то отхлынет, то накатится вновь. Бой продолжался от рассвета до потемок.
Двинянинов сидел в своем тесном, выдвинутом вперед окопчике и ждал, когда танки подойдут ближе, чтобы вернее пробить броню. amp;apos;Вокруг него стреляли, рвались снаряды и мины, а он сидел и ждал, и это ожидание было тягостнее всего.
Потом начала гулко хлопать и его бронебойка.
Первая пуля, посланная им, угодила в покатый выступ лобовой брони и не пробила, а только чиркнула по ней, выбив желтую искру. Он принялся целиться старательнее прежнего, принуждая себя не торопиться и не думать о том, что могут убить. Танк, обходя воронку, сделанную снарядом, стал разворачиваться. Двинянинов отчетливо увидел черные, с желтой каемкой, кресты на его броне, большую жирную свастику, похожую на паука, и тут ему удалось угостить непрошенного пришельца несколькими удачными, одно за другим, попаданиями. Сначала он повредил ходовую часть, потом пробил бак с горючим. Громыхающее, плюющее огнем и железом чудовище окуталось густым черным дымом и остановилось, мотор заглох. Из люка стали выскакивать танкисты и тут же падали, сраженные насмерть.