Пока Двинянинов возился с этим танком, из-за кустарника, росшего по краям пригорка, неожиданно выдвинулся другой.
Двинянинов поспешно перенес прицел на него, но тотчас понял: «Поздно. Не успеть!» И действительно, времени оставалось ровно столько, чтобы успеть врастяжку лечь на дно окопа, тесно прижавшись к глиняной стенке и притиснув к себе ружье.
Страшно лязгая и скрежеща гусеницами, танк навалился на окоп. Обдало запахом бензина и отработанных газов; окоп наполнился удушливым синим дымом, потемнело, стало трудно дышать.
Внезапно снова сделалось светло: танк перевалил через окоп и пополз дальше. Чувствуя, как бешено колотится сердце, Двинянинов вскочил и схватился за гранаты. Его опередили другие бойцы. Уползающую гадину забросали бутылками с зажигательной смесью. Синие язычки побежали по броне, и вскоре весь танк был объят пламенем. Пехоту, бежавшую за танками, отсекли огнем из винтовок и автоматов; частью истребили, частью заставили залечь.
Наконец, бой закончился. Уцелевшие гитлеровцы отошли на исходные рубежи. Наступила тишина, прерываемая лишь одиночными выстрелами, да в воздухе еще долго носился запах гари, пороховых газов и еще чего-то, что у Двинянинова непременно связывалось с мыслями о войне, об убитых и раненых товарищах.
С наступлением темноты немцы стали бросать осветительные ракеты. Они взвивались в вышину, прочертив по темному небу огненный след, и медленно снижались, заливая землю мертвым холодным светом, отчего небо казалось черным, а земля — затаившейся, притихшей, скрывающей смертельную угрозу…
Настало время короткого чуткого отдыха. Обладая крепкими нервами и завидным здоровьем, Двинянинов обычно засыпал сразу же, как выдавалась для этого подходящая минута; но сегодня ему не спалось. Невдалеке чернела покосившаяся обгорелая громада танка с разбитыми гусеницами и опущенным вниз стволом пушки; рядом — трупы немецких танкистов. Их уже начало заносить снегом.
Плотнее запахнувшись в теплый полушубок, Двинянинов полусидел-полулежал в глубокой нише, вырытой в земле, готовый по первому сигналу тревоги вскочить и припасть к прикладу своего тяжелого, напоминающего старинную фузею, ружья. При колеблющемся свете ракет лицо бронебойщика, сосредоточенно-суровое, будто высеченное из желтовато-розового камня, с крепко сжатым ртом и нахмуренными бровями, то с необычайной резкостью возникало из мрака, то вновь пропадало во тьме.
Тимофей все еще остро переживал тот страшный момент, когда немецкий танк своим железным брюхом наехал на его окоп. Трудно забыть ощущение полной беспомощности и мгновенно охватившего отчуждения, — как будто ты уже перестал жить!-которое пришлось изведать в ту минуту…
«Что уж тут собакой сделаешь. Ежели пушка-другое дело…» — рассуждал он, мысленно обращаясь к Миронову.
Слух, сообщенный Мироновым, подтвердился. На переднем крае действительно появились собаки, предназначенные для борьбы с вражескими танками.
Снова был бой. Снова, как вчера, как много дней назад, гитлеровцы двинули вперед танки, позади бежала пехота. И вот в самый напряженный момент, когда танки уже приблизились, от окопов вдруг отделились два движущихся пятна и устремились навстречу громыхающим чудовищам. Двинянинов, поймав их взглядом из своего окопчика, не сразу сообразил, что это собаки, а поняв, невольно на какое-то время забыл про все остальное: настолько непривычно и неожиданно было зрелище Неравного поединка.
При мысли, что такие козявки отваживаются вступать в единоборство с танком, у него перехватило дыхание. Глаза, не отрываясь, следили за двумя существами, которые, вероятно, даже не сознавая, что делают, спешили навстречу верной гибели. Он рассмотрел, что на спине у каждой было что-то привязано.
Одна собака вскоре ткнулась в снег и не поднялась больше, но другая продолжала бежать торопливой рысью.
Вот она уже в мертвом пространстве, где ее не могут задеть пули танкового пулемета; вот-под самым танком…
Внезапно сноп огня вылетел из-под гусениц танка; грозная железная громадина подскочила, потом грузно осела и стала разваливаться на составные части. Далеко в сторону откатилось колесо-каток, порванная гусеница, извиваясь, точно змея, пролетела по воздуху и распласталась на снегу; силой взрыва сорвало башню, движущаяся крепость перестала существовать.