"Шпиль" представлял собой небольшой купол, возведенный в самом центре крыши и покоившийся на четырех высоких сосновых колоннах, каннелированных27 с помощью стамески и обильно украшенных резьбой. Венчавший их свод больше всего напоминал перевернутую чайную чашку без дна, а из середины его поднималось деревянное острие, пробитое наверху двумя железными прутами, которые были расположены под прямым углом друг к другу и оканчивались железными же буквами "С, Ю, В и З". "Шпиль" завершало изображение рыбы, собственноручно вырезанное из дерева Ричардом и выкрашенное, как он выражался, в "чешуйчатый цвет". Мистер Джонс утверждал, что это существо удивительно похоже на "озерную рыбку", которая считалась в здешних краях изысканным лакомством; и, надо полагать, он говорил правду, ибо, хотя рыба, по его мысли, должна была служить флюгером, она неизменно устремляла тоскливый взор в сторону чудесного озера, лежавшего среди холмов к северу от Темплтона.
После того как университетские власти дали свое разрешение на открытие здесь "академии", попечительский совет некоторое время пользовался услугами выпускника одного из восточных колледжей, дабы он в стенах описанного выше здания преподавал науки любознательным подросткам. Второй этаж школы представлял собой один большой зал и предназначался для всяческих праздников и торжественных собраний, а первый был разделен пополам – в одной комнате должны были заниматься ученики, изучающие латынь, а в другой – ученики, изучающие родной язык. Класс латинистов был с самого начала весьма немногочисленным, но все же из окон комнаты, где он помещался, вскоре начали доноситься слова вроде: "именительный падеж – реппа, родительный падеж – реппае", к большому удовольствию и назиданию случайных прохожих.
Однако за все время существования этого храма наук нашелся лишь один смельчак, который добрался до переводов из Вергилия28. Он даже выступил на ежегодном публичном экзамене и, к большому восторгу своих многочисленных родственников (у его отца была ферма рядом с поселком), прочел наизусть всю первую эклогу, весьма бойко соблюдая интонации диалога. Однако с тех пор под крышей этого здания более не раздавались звучные строки латинских поэтов (впрочем, удивительный язык, на котором изъяснялся означенный юноша, вряд ли был бы понят Вергилием или кем-нибудь из его современников). Дело в том, что попечительский совет, не желая идти впереди своего века, заменил ученого латиниста простым учителем, который, руководствуясь принципом "тише едешь – дальше будешь" и не мудрствуя лукаво, обучал своих питомцев родному языку.
С тех пор и до дней, о которых мы ведем свой рассказ, "академия" оставалась простои сельской школой, а в зале на втором этаже устраивались иногда судебные заседания, если дело представляло особый интерес, иногда – назидательные беседы для людей серьезных, а иногда – веселые балы, душою которых был все тот же неутомимый Ричард. По воскресеньям же он превращался в церковь.
Если в окрестностях в это время оказывался какой-нибудь проповедник слова божьего, его приглашали вести службу, не особенно интересуясь, к какой именно из многочисленных пресвитерианских сект он принадлежит; после окончания проповеди один из прихожан обходил церковь со шляпой в руке, и собранные пожертвования вручались проповеднику в качестве вознаграждения за его труд. В тех случаях, когда настоящего священника под рукой не оказывалось, кто-нибудь из местных жителей произносил молитву, после чего мистер Ричард Джонс прочитывал проповедь, принадлежавшую перу ученого богослова.
Как мы уже говорили, религиозные взгляды жителей поселка были самыми разнообразными и не одна секта не пользовалась там преобладающим влиянием. Мы уже упоминали о религиозных взглядах Мармадьюка Темпла. Его женитьба не оказала на них никакого влияния. Фамильярные беседы, которые квакеры вели с богом на своих ежевечерних собраниях, внушали ему отвращение, и, хотя считалось, что он, так же как его жена и мать, принадлежит к епископальной церкви, он отнюдь не отличался большой религиозностью. В отличие от него, Ричард считал себя ревностным столпом этой церкви и даже пытался, если "академия" бывала свободна, устраивать по воскресеньям епископальные службы, но, как всегда, перегнул палку, отпугнул прихожан своими "римско-католическими" замашками, и уже на второе воскресенье в длинный зал "академии" почти никто не явился, а на третье проповедь Ричарда слушал только Бен Помпа, разделявший его взгляды.
Во времена британского владычества в североамериканских колониях большим влиянием пользовалась государственная англиканская (или епископальная) церковь, которую поддерживало правительство. Но после провозглашения независимости Соединенных Штатов эта церковь пришла в упадок, потому что ее служители могли получить сан только в Англии. В результате долгих переговоров американской епископальной церкви удалось добиться права самой назначать священника, и она поспешила послать своих служителей в глухие, вновь заселяющиеся области, чтобы возродить Свое былое величие.
Одним из таких священников и был мистер Грант. Он был назначен в округ, центром которого стал Темплтон, и Мармадьюк любезно пригласил его поселиться в поселке, на чем рьяно настаивал услужливый Ричард. Для священника приготовили небольшой домик, и мистер Грант приехал в Темплтон всего за несколько дней до того, как читатель познакомился с ним.
В предыдущее воскресенье школьный зал был занят заезжим проповедником, не принадлежавшим к епископальной церкви, и мистер Грант не смог приступить к исполнению своих обязанностей. Но теперь, когда его соперник унесся прочь, как метеор, лишь на мгновение озарив Темплтон светом своей премудрости, Ричард не замедлил вывесить объявление, гласившее, что "в сочельник в длинном зале Темплтонской академии состоится публичная служба по обрядам протестантской епископальной церкви; служить будет преподобный мистер Грант".
Эта новость вызвала большое оживление среди жителей поселка. Некоторые гадали, какой, собственно, будет эта служба, другие презрительно посмеивались, но большинство, несмотря на то что Мармадьюк не вмешивался в религиозные споры, предпочитало, памятуя об убеждениях Ричарда, хранить на этот счет молчание.
Однако все с нетерпением ожидали воскресного вечера, и любопытство возросло еще больше, когда утром этого чреватого событиями дня Ричард и Бенджамен отправились в соседний лес и принесли оттуда две большие вязанки сосновых ветвей. Они отправились в школу, тщательно заперли за собой дверь, и никто в поселке не знал, чем, собственно, они там занимаются, так как мистер Джонс, прежде чем приступить к своим таинственным приготовлениям, объявил учителю, к большому восторгу его белобрысых питомцев, что сегодня классов не будет.
Он своевременно написал обо всем этом Мармадьюку, и тот обещал, что они с Элизабет приедут так, чтобы успеть к рождественской службе.
После этого отступления мы возвращаемся к нашему рассказу.
Глава 9
С восторгом все начала пира ждут,
Мясные блюда, дичь к рыба тут.
Порядка должного не нарушая,
К столу спешит толпа гостей большая,
Чревоугодья радость предвкушая.
Столовая, куда мосье Лекуа повел Элизабет, находилась за той дверью, которую украшала урна, скрывавшая, как предполагалось, прах Дидоны. Эта просторная комната отличалась благородством пропорций, но стоявшая в ней мебель была так же разнообразна и порой так же неуклюжа, как и мебель зала. Стол был покрыт большой скатертью, которая мешала разглядеть, из какого материала и как он сделан; видно было только, что он велик и тяжел. Вокруг него стояло двенадцать зеленых деревянных кресел с подушками, обтянутыми той же самой шерстяной материей, из куска которой сшила себе юбку Добродетель. На стене висело огромное зеркало в золоченой раме, а в очаге весело пылали кленовые дрова. Именно они привлекли внимание судьи, и он, повернувшись к Ричарду, сердито воскликнул:
Вергилий (70 – 19 гг, до н, э.) – знаменитый древнеримский поэт. В своих эклогах, обычно представляющих собой диалог между пастухом и пастушкой, он воспевал прелести сельской жизни.