— Разумеется, — поспешил согласиться взволнованный судья, — я даю тебе право стрелять в моих лесах оленей, медведей и все, что тебе вздумается. До сих пор только Кожаный Чулок пользовался этой привилегией; а наступает время, когда она будет иметь цену. Но я покупаю эту дичь — вот тебе плата за твой выстрел и за мой.
Во время этого разговора старый охотник выпрямился, очевидно, задетый словами судьи, но дождался его конца.
— Найдутся люди, которые скажут, что право Натаниэля Бумпо охотиться на этих холмах древнее права Мармадюка Темпля запрещать ему это, — сказал он. — Но если нужен какой-нибудь охотничий закон — хотя слыханное ли это дело, чтобы закон запрещал человеку убивать оленя, где ему вздумается! — если нужен какой-нибудь закон, то разве только такой, который запретил бы употребление гладкоствольных ружей. Стреляя из такого ружья, никогда не знаешь, куда полетит пуля.
Не обращая внимания на слова Натти, молодой человек отрицательно покачал головой и возразил:
— Простите, мне самому нужна эта дичь.
— Но тут хватит на покупку дичи, — настаивал судья, — возьмите это, прошу вас, — и, понизив голос до шепота, он прибавил: — здесь сто долларов.
Одно мгновение молодой человек как будто колебался, но затем, вспыхнув и словно устыдившись своей слабости, снова отклонил предложение.
В это время дочь судьи вышла из саней; не обращая внимания на холодный воздух, она откинула капюшон и сказала серьезно:
— Конечно, конечно, молодой человек… сэр… вы не доставите моему отцу огорчение сознавать, что он покидает в этой глуши человека, которого ранила его рука. Прошу вас отправиться с нами и воспользоваться помощью врача.
Потому ли, что его рана разболелась, или потому, что в голосе и обращении девушки, вступавшейся за своего отца, было нечто привлекательное, но после ее вмешательства молодой человек смягчился и, видимо, колебался, словно ему было неприятно соглашаться, но не хотелось отвечать отказом.
Судья, с интересом следивший за этой странной борьбой чувств в молодом человеке, подошел к нему, ласково взял его за руку и, тихонько толкая к саням, заставил войти в них.
— Вы не найдете помощи ближе Темпльтона, — говорил он, — а до хижины Натти отсюда добрых три мили; едем, едем, мой юный друг, едем с нами, и пусть наш новый доктор осмотрит твое плечо. Натти сообщит о тебе твоему другу, и если ты захочешь, то можешь вернуться домой завтра утром.
Молодой человек высвободил свою руку, но продолжал смотреть на девушку, которая, не обращая внимания на холод, все еще стояла с открытым лицом, на котором была написана просьба уступить ее отцу. Кожаный Чулок стоял, опираясь на свой «ланебой», слегка нагнув голову на бок, погруженный в глубокое раздумье. Наконец он прервал молчание.
— Пожалуй, что лучше ехать, парень; если пуля засела в плече, то мои руки слишком стары, чтобы резать человеческое тело, как я делывал это прежде. Лет тридцать тому назад, во время войны, я прошел семьдесят миль в пустыне с ружейной пулей в бедре, а затем вытащил ее моим ножом. Старый индеец Джон помнит это время. Я встретил его тогда с партией делаваров в погоне за ирокезами, которые спустились вниз и сняли пять скальпов на Шугари. Но я все же отметил одного краснокожего, и ручаюсь, что он будет носить мою метку до могилы! Я всадил ему три картечины, с позволения леди, пониже спины, когда он выскакивал из засады. — Сказав это, Натти вытянул свою длинную шею и открыл рот; его глаза, лицо и даже фигура смеялись, причем, однако, не было слышно никакого звука, кроме легкого свиста, когда он вдыхал воздух. — Я потерял формочку для пуль, переправляясь через Онеиду, и мне пришлось удовольствоваться картечью, но мое ружье не пускало по ветру заряды, как ваша двухствольная хлопушка, судья!
Елизавета в это время помогала отцу укладывать вещи, и так занялась этим, что не слышала слов охотника. Не в силах больше сопротивляться настояниям путешественников, молодой человек, хотя все еще с непонятным отвращением, уселся в сани. Негр с помощью хозяина уложил в сани оленя. Когда они уселись, судья пригласил охотника последовать их примеру.
— Нет, нет, — сказал старик, покачав головою, — мне нужно домой! Поезжайте с этим молодцом, и пусть ваш доктор осмотрит его плечо. Пусть он только вынет пулю, а уж я знаю травы, которые лучше залечат рану, чем все ваши иностранные снадобья.
Он повернулся, собираясь уйти, но вдруг спохватился и прибавил:
— Если вы встретите индейца Джона, то возьмите его с собой на помощь доктору, так как хотя он и стар, но отлично умеет лечить раны и ушибы.