В этот раз, когда он старательно зашивал прореху на рабочем платье и силился удержать любивший поболтать язык, вахтенный прибежал в лазарет и, оскалясь, сказал:
— Сергей Максимович! Командир требует трюмных граждан к себе, если, мол, выздоровели.
Вахтенный хитро подмигнул доктору и от себя добавил:
— Очень сердится! Я, говорит, им сейчас покажу, как советские мешки поджигать и место занимать на военном корабле без спросу-ведома!
Приятели переглянулись. Гришка почувствовал, как зачесался у него курносый нос. Мишка от неожиданности одел на голову вместо своей докторскую фуражку. Вид их был так смешон и забавен, что Морж и веселый вахтенный прыснули от смеха. Ребята растерянно посмотрели друг на друга.
— Ну, ну… В трюм спрятаться не боялись, а здесь сдрейфили, Христофора Колумба внучата. Главное — не робейте!
Когда за друзьями захлопнулась дверь лазарета, вахтенный сказал доктору:
— А хорошие хлопцы, Сергей Максимович; жалко будет, если командир…
— Исполняйте ваши обязанности, вахтенный! — сердито рявкнул Морж на вахтенного, грозно глядя поверх очков.
У дверей каюты командира ребята окончательно растерялись.
— Миш… иди ты первый, ты поменьше… и… послабже…
— Гриш… иди ты лучше… ты посильней и побольше…
Гришке казалось, что ноги его крепко-накрепко привинчены кем-то к блестящему линолеуму. Он набрал воздуха и робко постучал…
— П-ррр-ойдите… Прошу!
Ребята крепко зажмурили глаза, берясь за ярко начищенную ручку двери, и перешагнули порог.
Просторная каюта; в углу большой стол Стенки увешаны картинами и хитроумными приборами. Мягкий ковер заглушал шаги, а из-за стола прямо на перепуганных ребят глядели и щурились серые глаза командира.
КИТЫ И КИТЯТА
Петелькин, зашив дыру, откусил нитку и раздраженно сплюнул за борт. Вахтенный сигнальщик на мостике возбужденно закричал:
— На го-ри-зон-те киты-ы!
Краснофлотцы повскакали с палубы. По курсу корабля, то пропадая, то появляясь в изумрудных волнах океана, лоснились громадные черные спины.
Киты быстро приближались к крейсеру, изрыгая воду высокими веселыми фонтанами. Скоро двое поравнялись с крейсером, не обращая на него никакого внимания. Они шумно дышали и пенили воду могучими хвостами.
За двумя старшими изо всех сил, разворачивая встречную зыбь, мчался китенок. Упругие волны, накрывая его, сбивали с курса. Китенок, смешно ныряя, старался не отстать.
— Ишь ты ведь, горюнок! Привыкай, привыкай, салага[13]!
— Тоже еще увязался! А ну, а ну, подбавь ходу, сопляк, крой на тридцать два узла[14]. Давай, давай!
Перебивая грубые голоса, за спиной матросов зазвенел захлебывающийся от радости звонкий голосок:
— Мишка! Елки-палки! Киты, самые всамделишние! Ух ты! Ух ты! Догнал!
Все сразу обернулись. На фоне пылающего заката стояли двое ребят с довольными улыбками на сияющих лицах.
— Ишь — трюмные жители… Поправились…
Гришка испуганно оглянулся. Самые разнообразные физиономии моряков добродушно улыбались, без стеснения разглядывая ребят.
Смеялось лицо кока; даже хмурый Чалый, пряча улыбку в уголке сурового рта, глядел на ребят. Верный со всего размаха налетел на них сзади и заскулил, перекувырнувшись через спину.
Кто-то добродушно пробурчал:
— Вот они — отчаянные мореплаватели, будущие краснофлотцы!
С ОБЛАКОВ НА ЗЕМЛЮ
Подвесные койки, выданные ребятам, вызвали у них сомнение о пригодности к спанью этих двух парусиновых полотен с дырками, двумя палочками и перепутанными веревками. Кок ловко подвязал шкерт-тросы[15], натянул койки, бросил туда одеяла и простыни; ребята, раскачиваясь на них, наполнили кубрик звонким хохотом.
Конфузясь взглядов команды, кок приволок вкривь и вкось сшитую одежду и, глядя в сторону, сунул ее ребятам. Приятели мигом скинули свою измазанную, изорванную в трюме и напялили парусиновые брюки, тельняшки, фуражки и колпаки.
Никто не мог удержаться от улыбки, глядя на эти расплывшиеся от счастья рожицы.
Кок, пользуясь благоприятным моментом, громогласно объявил:
— Товарищи! Братва, следовательно, из нашего кубрика и вообще на славном крейсере «Коминтерн», пожалуйста! Объявляет вам камбузное начальство: на первое — сорванцов командир постановил оставить до выяснения на борту, на второе — зачисляю их в строевую команду камбуза и моими ближайшими помощниками, на третье — известно, что коклеты без луку сплошное несчастье, а команда моя, голая, без порток и форменной краснофлотской одежды, это есть коклеты без луку, и вообще без подливки! Объявляю сбор в пользу погоревших и пострадавших на комплект обмундирования и прочего гардероба: носков, платков, колпаков, шнурков, брюк-штанов, рубашек, подтяжек, ленточек, фуражек, для особого чину — банку гуталину!