«Ну что ж, похвально, — подумала вожатая, — Пушкин — великий гость здешних мест. Конкурс будет проходить на площадке его имени. Так что репертуар, можно сказать, вполне подходящий».
Спросила у девочки, что та будет читать?
— «Прощай, свободная стихия!..» — ответила Гия из Тбилиси.
Вожатая насторожилась.
— А ты? — спросила она у Витаса из Литвы.
— «Прощай, свободная стихия!..» — ответил Витас.
Вожатая ужаснулась: все трое — Пушкина! Может быть, француженка Софи выбрала другое?
— «Прощай, свободная стихия!..» — ответила Софи.
«Все, — поникла вожатая, — теперь уже ничего другого им наизусть не заучить, не успеют. Будь что будет!»
Конкурс начался, когда солнце ушло за море и Артек утонул в синем вечере. На пушкинскую площадку один за другим выходили декламаторы и, пожав аплодисменты, растворялись в сумерках, со всех сторон обступивших озаренную электричеством эстраду.
Объявили выход третьего отряда. Первым должен был выступать Витя из Москвы.
— «Прощай, свободная стихия!..» — начал он, обращаясь к морю и, прочитав стихотворение, ушел под аплодисменты.
Вышла Гия. Вожатая Зоя сидела ни жива ни мертва.
— «К морю». Александр Сергеевич Пушкин, — объявила Гия. Стихотворение она прочитала по-грузински. А потом стихи звучали по-литовски, по-французски… Вожатая была довольна.
КАК СЛОЖИЛИ ПЕСНЮ
В этот день все в Артеке казалось грустным. И солнце, и море, и Медведь-гора. Солнце туманилось, что с ним бывало очень редко. Море сердито морщилось, что тоже случалось нечасто. А Медведь-гора — та, казалось, с головой ушла в воду, чтобы не слышать грустных слов, которыми обменивались между собой артековцы. Артек прощался с очередной сменой. Вот-вот с гор должны были спуститься огромные, похожие на слонов, автобусы и забрать ребят.
Звено Вити Мусатова, мальчика с пшеничными волосами, сидело в беседке и молчало. Тем, кто расстается навсегда, почему-то трудно найти тему для разговора.
— Споем, что ли? — грустно сказала мечтательная Зоя Тимофеева.
— О чем? — нахмурился сердитый Руслан Бобков. — И так все пето-перепето…
— Ну, тогда сами сочиним, — предложила Зоя.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Руслан, — сочинительница нашлась!
Но его никто не поддержал, и Руслан смущенно умолк.
Снова надолго воцарилась тишина. И вдруг в этой тишине кто-то тоненько протянул:
— Эту песенку сложили мы о том, мы о том…
Пела маленькая Лена Загоруйко. Все насторожились. А пшеничный Витя Мусатов спросил:
— О чем песенка?
— Еще не знаю, — сказала Лена.
— А я знаю, — воскликнул вдруг Петя Горбачев и нараспев протянул: — Как в Артеке дружно жили всем звеном, всем звеном…
— А что? Точно, — сказал Витя Мусатов и пропел: — Эту песенку сложили мы о том, мы о том, как в Артеке дружно жили всем звеном, всем звеном!
— Получается, получается! — обрадовалась веселая Маша. — А дальше так: как на пляже загорали дочерна, дочерна…
— Ну, загорели, а потом что? — спросил сердитый Руслан Бобков.
— А дальше вот что! — воскликнул верный рыцарь кожаного мяча, сам круглый, как мяч, Митя Огурцов. — Как в футбол порой играли дотемна, дотемна…
Все вдруг оживились. В каждом проснулся поэт, и все наперебой предлагали свое продолжение песни.
— Жили дружно и сплоченно мы всегда, мы всегда… — пропел звеньевой.
— Дайте мне! — вскочила застенчивая Галя Малиновская. Это было так необычно, что все притихли. Галя была первой молчуньей в звене. Значит, и ее захватило творчество.
— Давай! — сказал Витя Мусатов.
— Пожалуйста, вот… — залилась краской Галя. — И мальчишки без девчонок никуда, никуда…
— Но пришла пора разлуки, — подхватил Витя Мусатов.
— И пою сегодня я, — вставила веселая Маша.
— До свидания, подруги! — крикнул Митя Огурцов.
— До свидания, друзья! — закончила Лена Загоруйко.
— Эх! — спохватился вдруг Витя Мусатов, — сочинить-то сочинили, а записать забыли!
— Как это забыли? — вскочил Гриша Краснощеков, летописец звена. — Вот она, песня, здесь! — И он показал ребятам тетрадь, на которой было написано «Дневник звена. Летописец Гриша Краснощеков».
— Читай все, — сказал Витя.
И Гриша прочитал: