Узенькое, забранное решеткой окошечко разделяло два мира: живой и мертвый. Сквозь это окошечко немецкий солдат и увидел свет новой жизни. Он вспыхнул в нем зеленой ракетой, загремел раскатами громов — выстрелов и под утро затих, утвердившись алой полоской зари — флагом над сельсоветом.
В Крикунах была восстановлена Советская власть, и все узнали, что Семен Слива никакой не портной, а партизанский разведчик Макар из отряда Старика. И хотя никто не приказывал, единственную безымянную, как во многих деревнях, улицу в Крикунах стали звать именем Макара. Было ли оно подлинным именем партизанского разведчика из отряда Старика или кличкой, старожилы не знали. Не смогли они также сказать, как звали Макарова подмастерья — мальчонку лет тринадцати-четырнадцати. Немые Крикуны…
ПИОНЕРСТРОЙ
Ребята вернулись из похода обескураженные. Но Воронок никому не позволил повесить нос. В самом Зарецке могли оказаться люди, знавшие Макара. Поиск следовало продолжать.
Штаб зоны написал объявление. В нем говорилось: «Будь готов! Штаб зоны пионерского действия «Восток-1» разыскивает тех, кто знал партизана-разведчика по имени (кличке) Макар. Знающих просят сообщить в штаб-квартиру зоны по адресу: Ленинская, 37. Совет отряда имени Юрия Гагарина».
Вывесить объявление было поручено дежурному звену Мишки-толстого.
— Сегодня тридцатое, а по объявлению никого не было, — сказал Воронок. — Может, забыли повесить?
Мишка-толстый запыхтел, как паровозик, преодолевающий подъем. Этим оригинальным способом он выражал свое возмущение. Как, его, Мишку, заподозрить в неисполнительности?!
Открылась дверь, и в дом вприпрыжку влетел Генка Юровец. Воронок с нетерпением посмотрел на вошедшего. Вчера он кое-что поручил ему…
— Нет объявления! — с порога крикнул Генка Юровец.
Мишка-толстый стрельнул глазами в Воронка. Вот оно что, Генку проверять послали.
Пальцы у Мишки-толстого сами собой сложились в кулачки, и он, злой и красный, как петух, вприпрыжку понесся на Генку. Сейчас он ему покажет, как врать…
— У вас что здесь, бокс? — неожиданный и звонкий голос образумил Мишку, и он застыл в позе, не оставляющей сомнения в его намерениях.
Голос принадлежал Ларисе Сергеевой, по-семейному, Ляльке, председателю совета отряда имени Германа Титова, командиру зоны «Восток-2».
— Бокс, да? — не унималась Лялька. — Как интересно… Можно посмотреть?
— Ч-черт! — ругнулся Мишка.
— Что? — спросила Лялька.
— Бокс, — сказал Воронок. — Подготовка к чемпионату зоны. Разучивали хук справа. Ты, когда шла, объявления не видела?
— Нет… Я думала, штаб уже снял.
— Снял то, что не вешал. — Генка Юровец с издевкой посмотрел на Мишку-толстого.
— Он вешал, — возразила Лялька, — я сама видела.
— Тогда, значит… — сказал Воронок и замолчал.
Одна и та же мысль мелькнула у четверых сразу: «Тогда, значит, кто-то нарочно содрал это объявление. Однако кто и зачем? Озорство, хулиганство, месть? Но у зоны не было врагов».
Ребят набилась полная горница.
Последней, румяная от мороза, пришла Лялькина сестра, Валентина Сергеева, старшая вожатая зарецкой школы.
— Садись! — скомандовал Воронок, и все расположились, кто где мог.
Давка, шум, визг, смех…
Валентина подняла руку, и все притихли.
— На днях меня вызывали в банк, — сказала она.
…Да, на днях ее вызывали в банк. Узнав о вызове, Валентина очень удивилась. Единственное место, куда ее время от времени вызывали, был райком комсомола. И вдруг вызов в банк… Может быть, старшим вожатым повысили зарплату, и ей первой предстоит узнать эту приятную новость?
Пушистая, как снежинка, в заячьей шубке, Валентина переступила порог банка и, не раздеваясь — в банке было почему-то холодно, — прошла в кабинет управляющего.
Седой, маленький, худощавый, он чем-то напоминал Кощея Бессмертного, и Валентина, обнаружив это сходство, нисколько не удивилась. Именно таким и представляла она главного хранителя городских сокровищ. Интересно, где они, мешки с золотом? В подвале, наверное. Вот бы посмотреть… Но разве Кощей покажет? Вон он какой строгий.
Кощей неожиданно улыбнулся, и иллюзия пропала. Перед Валентиной сидел добрейший в городе человек Михаил Гаврилович. Порывшись в голубых бумажках, он сказал: