Я знаю, почему Спартак покраснел, встретившись глазами с Ниной. Эту тайну мне открыло одно алгебраическое уравнение, начертанное чьей-то коварной рукой на школьном заборе: «С+Н=Л».
Весь шестой «Б» — это было год назад — помнил, как Нина появилась в классе. Ее, прямо из учительской, приняв с рук на руки от родной мамочки, привела Надежда Егоровна, классный руководитель. Сердито краснея и почему-то не глядя на девочку, Надежда Егоровна сказала:
— Знакомьтесь, ребята, это наша новая ученица.
«Сердитость» учительницы сразу объяснилась, едва класс воззрился на новенькую. Одежда и обувь на Нине находились в обратно пропорциональной зависимости. Юбочка была укороченная, а каблуки на туфлях, наоборот, удлиненные. Мужская и женская половины класса реагировали на это по-разному: мужская — восхищенным свистом, женская — стыдливо утопленными в парты взорами.
После звонка на перемену, задержав Нину в классе, Надежда Егоровна сказала:
— Тебе придется подчиниться общим правилам, сменить одежду и обувь.
И в знак беспрекословности приговора Надежда Егоровна побарабанила указательным пальцем по столу.
Нина снисходительно усмехнулась.
— В противном случае… В противном случае… — рассердившись, учительница хотела и не смела сказать самое страшное. Наконец осмелилась: — Тебе не надо больше ходить в школу!
Чей-то любопытный башмачок, помешавший двери плотно закрыться, позволил ребятам, прильнувшим к щели, досмотреть и дослушать сцену. Нина присела в реверансе и с обескураживающей улыбкой сказала:
— Вот в этом я и хочу убедить свою мамочку.
Вскоре стала известна причина, по которой Нина и ее мама, доктор Полина Никитична, осчастливили Наташин своим присутствием. Оказывается, мама увезла дочь из Москвы для того, чтобы всегда держать ее на глазах, так как там, в Москве, стоило дочери исчезнуть с маминых глаз, как она в ту же минуту исчезала и из дома. И тогда мама кидалась на один из московских вокзалов, чтобы затем объехать все остальные, а ближайшие родственники — на аэродромы. След беглянки обнаруживался обычно в вагоне готовящегося к отправлению поезда дальнего следования, а то и на борту не успевшего взлететь лайнера.
Поняв, что бороться с «бесом дальних странствий», обуявшим Нину, она не в силах, Полина Никитична увезла дочь на родину, в Наташин, к бабке. Перемена мест в иных случаях лучшее лекарство. Но, увы, даже это «лекарство» не подействовало. Нина меньше всего думала об ученье и больше всего о путешествиях. Тогда повлиять на Гончаренко, отвлечь ее от пустых затей и приобщить к активным пионерским делам совет отряда шестого класса «Б» поручил самому авторитетному из своих членов — председателю совета отряда и командиру батальона юнармейцев Спартаку Журавлеву.
И вот раз после уроков командир Спартак начал осаду. Тоном, не допускающим возражений, но не глядя почему-то на девочку, он попросил Нину Гончаренко «задержаться для одного разговора». «Журавли» с напряженным вниманием следили за начавшимся поединком своего командира со строптивой ученицей.
— Ах, рыцарь, — томно вздохнула Нина Гончаренко, — одними баснями сыт не будешь.
Командир Спартак не полез в карман за словом. Он полез в портфель. И не за словом, а за бутербродом. Достал и предложил Нине.
Глаза у «журавлей» злорадно загорелись: «Что, съела?» Но Нина не смутилась. Поблагодарила командира Спартака за находчивость, но от бутерброда отказалась.
— Чего же ты хочешь? — спросил Спартак.
— Чтобы вы, рыцарь, проводили меня домой, — сказала Нина, мило улыбаясь. — И по дороге изложили свою точку зрения на мое поведение.
Командир Спартак вспыхнул.
«Журавли» онемели.
— Пожалуйста, — после мгновенного замешательства сказал Спартак, подмигнув «журавлям», и в знак того, что будет бороться до победы, незаметно для Нины сжал кулак.
Впрочем, Нина и не смотрела. Она рассеянно запихивала в портфель тетради и книги. Потом, в дверях уже, сунула его опешившему Спартаку и, гибкая, как лозинка, пошла впереди, поправляя на ходу шапочку. Мальчики возмутились, девочки понимающе переглянулись и вздохнули: командир Спартак у всех у них пользовался авторитетом.