— «Зарница», — сказала старшая вожатая, — отвлекает детей от всего плохого.
— Ну для этого у нас свой агитатор имеется, — нахмурился дед Черняк, — похлеще «Зарницы» действует.
— Это какой же? — насторожилась Зоя.
— Кожаный. — Дед Черняк щелкнул по солдатскому ремню, которым был подпоясан. — И отвлекает и увлекает.
Вожатая вспыхнула и, с трудом сдержавшись, поинтересовалась, каким же таким делом с помощью «кожаного агитатора» дед Черняк думает увлечь внука Тараса.
— Сапожным, — оборвал дед и ушел не простившись.
Старшая вожатая по-мальчишески свистнула: вон оно что! Ход рассуждений деда Черняка был для нее ясен. Внук — калека, учится — из рук вон, значит, одна дорога — в холодные сапожники. По-житейски Зоя понимала деда, но не оправдывала — зачем же перед мальчишкой-пятиклассником закрывать другие дороги в жизни? Ну а в том, что дед Черняк может выучить внука Тараса «на сапожника», старшая вожатая нисколько не сомневалась. Все знали, и она не хуже других, что Черняга «сапожных дел первый мастер». В партизанах — когда успел только? — научился.
Я перевожу подзорную трубу на дом, где живет Черняга, проникаю взглядом за решетку дедова окна и, пораженный, замираю без движения, чтобы не сместился фокус. Дед как смерч носится по комнате. Закрывает и открывает дверцы шкафа. Выдвигает и задвигает ящики письменного стола. Расшвыривает подушки. Ныряет под кровать. Выныривает и замирает в позе человека, перед которым вдруг разверзлась пропасть. Глаза у него выпучены. Рот перекошен. Постояв в раздумье, Черняга вдруг срывается с места и выбегает из комнаты. Больше я его не вижу. А Тараса? Тараса вижу. Он все ближе, ближе. Взгляд устремлен на нас, стоящих на вышке, и по этому горящему Тарасову взгляду нетрудно догадаться о цели, которой он спешит достигнуть. Эта цель — НП «Зарницы». Но ведь он не знает пароля. А без пароля попасть на вышку труднее, чем птице взлететь без крыльев. Командир Спартак тоже видит своего летописца. В глазах у него недоумение: Тарас сегодня не в наряде, а торопится так, будто на дежурство опаздывает. Что делать? Он вопросительно смотрит на меня. Я догадываюсь: молча спрашивает разрешения нарушить правило. Я так же молча киваю в ответ.
Спартак снимает трубку.
— Пропустить, — распоряжается он.
Железная башня — ступеньки веером — глухо гудит. Это Тарас, бодая железо костылем, поднимается на веранду. Остановился запыхавшись. Шумно дышит. Мы ждем, наклонившись над люком.
— Эй, нашел чего… — кричит снизу Тарас. Голосок будь здоров — иерихонская труба!
— Чего нашел? — строго, не теряя командирского спокойствия, спрашивает командир Спартак.
— След, — продолжая прерванное восхождение, бросает вверх Тарас, — Мазая…
Говорят, при звуке иерихонской трубы рушились башни. Не знаю, верно ли это, а вот то, что мы — командир Спартак и я, — услышав сообщение Тараса, сами не рухнули с башни, на которой стояли, можно объяснить лишь чудом или, по крайней мере, тем, что мы вовремя ухватились за поручни. Напасть на след легендарного Мазая? Нет, это слишком невероятно, просто потрясающе!..
ТАЙНА «СУДА МАЗАЯ»
Когда фашисты во время войны заняли Наташин, в его окрестностях появился странный партизанский отряд. О его существовании немцы узнали так. Они устроили собрание городской интеллигенции. Пришло не густо: глухой Тимофеич, школьный сторож, тетя Паша, почтальон, поп Рождественский и еще человека три-четыре, имена которых в памяти наташинцев не сохранились.
Бургомистр Харчин — человек-змея — рассвирепел. По его сведениям, в городе были и настоящие интеллигенты. Однако вот из «настоящих» никто не пожаловал, хотя в приглашении именно так и было написано: «Вас просят пожаловать…» Тогда Харчин послал за ними полицаев.
На окраине Наташина в крошечном деревянном домишке жил учитель Капустин — высокий, сухой, вечно задумчивый, словно погруженный в таинственные вычисления человек. Последнее — не исключено. Капустин был учитель математики, и, вполне возможно, его задумчивость была вызвана как раз тем, что он искал решение какой-нибудь невероятно трудной задачи.
Полицаи пришли и потребовали, чтобы Капустин «пожаловал» на собрание.
— Это с какой же целью? — рокоча басом, спросил Капустин.