– Вот как?.. – сорвалось само с его губ.
Незнакомец понял все по-своему. Энергично, почти в истерике закивал:
– Ему тем летом, ну, тем самым летом, было четырнадцать, а не тринадцать, как всем нашим. В поезде исполнилось пятнадцать, – он сжал кулаки, но не изменился в лице. – Так что Афганистан. Восемьдесят восьмой год.
Юрий не хотел его слушать и понимать. Но тоже слушал песни во дворе, и знал то, что знал каждый мальчишка, родившийся в семидесятые.
– Восемьдесят восьмой. Это же…
Набатом цифра забилась у него в груди.
И воздух
гремит
в давнишнем марше…
– Он месяца не дождался последнего боя. Теперь он сам – последний бой…
Паренек развернулся и ушел, словно чужой, не обращая больше внимания ни на растерзанного и раскуроченного изнутри Юрия, потерявшегося в настоящих воспоминаниях и настоящем, ни на его спящую на заднем сидении дочку. Просто молча ушел, вроде бы в сторону автомобильной дороги.
Но Юрию было теперь на него плевать – интересовало что-то горькое у себя под ребрами.
Он стоял так черт знает сколько времени, стоял и просто смотрел в черные ветки деревьев и парк в отдалении, кажется, никогда не засыпающий, несмотря на указанные черным по белому часы работы. Что происходило в его голове – загадка. Но он потом тряхнул ей, словно отгоняя диковинные мысли, повел плечами и пошел к водительскому месту.
Завел машину, вырулил на асфальт как можно мягче и уехал. По пути он оглядывался на спящую Ксюшу, а когда до дома осталась всего треть пути, даже принялся напевать что-то себе под нос.
Хорошо все, что хорошо кончается. Он привез Оксане историю, которая надолго станет гвоздем программы в кругу родственников и друзей, и Оксана будет рада его видеть. Все хорошо.
Он и сам не заметил, что мотив, невольно зудящий в груди и рвущийся на самый кончик языка – старая песня, незамысловатая и даже элементарная, которую нестройным хором хриплых голосов пели с напускной сдержанностью. Там седой мальчишка, Афганистан, автобус и всего, кажется четыре аккорда. И целая бездна черт знает чего.
А воздух все гремел и гремел в давнишнем марше.
2006 год. Сказочка про другое лето
Ренат сидел на неудобном осколке скалы на пустынном пляже, болтал голыми ногами в воде. От берега до острова было ровно столько же гребков, как и тогда – и он еще подумал, что и сто лет назад, должно быть, доплыть туда было не сложнее.
Ему захотелось окунуться в воду с головой, смыть с себя все, что к нему пристало и прилипло за эти годы, и вынырнуть снова – тринадцатилетним. По-настоящему тринадцатилетним, а не только внешне. В последнее время даже этот обман стал давать трещину: его принимали за почти совершеннолетнего, хотя роста в нем не прибавилось ни на сантиметр. Однажды он показывал фотографии из лагеря и, добавив к ним еще десяток лет, соврал, будто его точная копия на черно-белом снимке – его отец… Ну конечно, отец. Кто же еще.
Но Ренат знал, что никогда в эту воду не полезет и не приблизится к островку больше ни на шаг. Это было место, куда лучше не возвращаться.
До того, как приехать сюда, он говорил себе, успокаивая, что всего лишь научился здравомыслию. Что в этом нет никакого смысла, и он только создаст себе лишние проблемы, если его поймают вблизи пионерлагеря, без взрослых и без объяснения, откуда он пришел сюда и что здесь забыл. Но на самом деле он ужасно боялся, у него просто поджилки тряслись при мысли о том, что ему снова придется взглянуть им в глаза.
Встретиться взглядами с тремя бестелесными призраками, красивыми, как даже не рисуют на картинах, печальными и удивительно тепло схожими между собой чертами правильных, приятных лиц. Мертвых, мертвых лиц.
Никаких вытянутых вперед рук, телевизорной ряби и неразборчивых бормотаний, типа «ты разбудил нассссс, ты теперь нам заплатишшшшь, мы пришшшшли за тобой…». Но их молчаливая грусть пугала гораздо больше. Это было невыносимо. Еще и потому, что он после той встречи отчасти на них походил.
Ренат не хотел пережить снова ту встречу, ни мертвым, ни еще живым. Превратиться в бессвязно шепчущую какие-то отрывки предложений Светку ему тоже совсем не хотелось. И седеть, раз уж естественным путем не поседеешь. Поэтому он просто сидел на скале, болтал в соленой воде ногами и вытаскивал из волос сухую траву. Вспоминал этот же пляж двадцать с лишним лет назад и на опасную секунду давал себе сладко обмануться им, поверить шепоту волн и барханам песка – что он вернулся во время, которого больше никогда не будет.
Это было чудо как легко и хорошо.