На одной из таких встреч, за чаем, когда разгорелся спор о том, чьи самолеты лучше: американские или французские, – Стрешнев застучал ложечкой по стакану.
– Господа, господа, минуточку внимания! Я предлагаю от стихийных споров перейти к полезной деятельности, то есть создать студенческое общество, где бы мы могли обсуждать доклады и рефераты, создавать модели и даже строить новые летательные аппараты.
– Правильно! Давно пора!
– Мы с Фридрихом Цандером даже разработали устав такого общества. Хотите ознакомиться?
– Просим! Просим.
Фридрих достал из стола тонкую ученическую тетрадь и, встав, начал торжественно:
«Устав 1-го Рижского студенческого общества воздухоплаванья и техники полета при Рижском политехническом институте…»
В уставе излагались цели и задачи общества, состоящие в развитии знаний в области теории и практики аэронавтики. Намечалась практическая деятельность членов общества, где, помимо научных прений по докладам, предполагались работы по постройке планеров, моделей аэропланов и других летательных снарядов и аппаратов; проведение различных испытаний и экспериментов.
Общество должно было существовать на средства членов общества, на пожертвования меценатов и субсидии промышленников. Общество должно было иметь собственное или арендуемое помещение для собраний и диспутов, а также свою мастерскую с соответствующим оборудованием.
Далее шли пункты о создании руководящих органов и должностных лиц…
Когда Фридрих кончил читать, все горячо зааплодировали.
Было решено о создаваемом обществе оповестить всех студентов и незамедлительно провести организационное собрание в институте.
– Господа! – снова заговорил Стрешнев. – Прошу на первом рабочем собрании общества обсудить мой реферат. Тема такая: «Два часа двадцать минут в воздухе». О беспримерном полете Уильбера Райта на своем самолете.
– Отлично! Друзья, вносите еще предложения! – крикнул Фридрих.
С дивана приподнялся бородатый студент с четвертого курса – Хомяков.
– Я, если угодно, господа, могу прочесть доклад о дирижаблях графа Цеппелина.
– Отлично! Андрей, запиши.
На этом стихийное собрание закончилось, а примерно через месяц Учебный комитет института на своем заседании утвердил «Устав», и первое «Рижское студенческое общество воздухоплаванья» начало работать.
4
Родители одного из студентов были друзьями Калепа – директора завода «Мотор». Они рассказали Калепу о студенческом обществе и просили его поддержки. Калеп был умным и деятельным предпринимателем. Он нуждался в молодых, ищущих специалистах.
Пригласив студентов к себе, Калеп выделил им мастерскую, оборудование, необходимые материалы и обещал оказывать консультацию и техническую помощь. Обществу было поставлено одно условие: информировать администрацию завода о своих работах.
На первых порах некоторые члены общества хотели строить модели новых самолетов и дирижаблей, а Цандер даже настаивал на разработке модели опытной ракеты.
– Шо модели? Они вроде игрушек, – заговорил, заглушая других, Грицко – мешковатый детина, с обвислыми усиками, в прошлом году переведшийся из Киевского политехнического института. – Я предлагаю зробыть настоящий планер. Маю гарные чертежи.
– Что за чертежи? Откуда они у вас? – спросил Стрешнев.
– Це чертежи разработал профессор Киевского политехнического института Делоне. Ось, они напечатаны в брошюре. – Грицко вытащил из кармана изрядно потрепанную книжицу и развернул ее для обозрения.
После бурных дебатов было принято решение: строить планер. В комиссию по строительству вошло двенадцать человек. Руководителем избрали Стрешнева…
Фридрих жил по соседству с заводом «Мотор» и по вечерам частенько заглядывал в мастерскую. Он не имел навыка в практической работе и ведал «теоретической» частью – строго следил за выполнением чертежей.
Однажды, придя в мастерскую, он застал в ней лишь Стрешнева и Грицко. Оба, сняв тужурки и закатав рукава рубашек, стругали на верстаках планки для крыльев. Оба работали, как заправские столяры.
– Андрюша, ты где же постиг столярное искусство? – удивленно спросил Фридрих.
– Так… помогал Циолковскому.
– Он разве умеет?
– Как же! Циолковский и столяр, и слесарь, и жестянщик, и механик – он все модели и приборы делает сам. У него дома, на Коровинской, – целая мастерская.
– Это який такой Циолковский? – бросив строгать, спросил Грицко.
– Изобретатель цельнометаллического дирижабля, – сказал Стрешнев.
– Трошки слыхал… – вспомнил Грицко и опять взялся за рубанок.
– Ты писал, Андрюша, что он увлечен дирижаблями, а как же ракета?
– По-моему, с ракетой заглохло…
– Жаль. А я все время думаю об этом. Пробовал делать расчеты по истечению газов из сопла… продолжаю высчитывать траектории полета воздушных кораблей на Марс и Венеру.
– Это хорошо, Фридрих, но я сторонник реальных дел. Мне думается, надо усовершенствовать самолеты. Меня но оставляет идея об аэролете. Думаю, что надо идти от природы. Вот, возьми рыбу. Почему она так подвижна в воде? Потому что у нее – пузырь с газом. Да. Вот и в самолете должен быть такой непроницаемый пузырь с легчайшим газом. Это сделает самолет более легким, более подвижным и более безопасным в полете.
– Но ты помнишь наши расчеты, Андрей?
– Помню, помню… Они-то и не дают мне покоя… Впрочем – потом, Фридрих, потом, а то Грицко сердится, – и Стрешнев, откинув стружку, начал фуговать брусок…
Весной, перед экзаменами, бесхвостый планер был собран. Его вынесли во двор, положили на спинки стульев.
– Яка ж це птица? – ухмыльнулся Грицко. – Она як сорока бесхвостая… Не полетит! Надо зробыть хвост.
– Был бы хвост, можно бы на планере лететь, как на самолете.
– А кто бы осмелился?
– Та я ж первый бы махнул с кручи, – сказал Грицко.
– Фридрих, ты можешь спроектировать корпус и хвост? – спросил Стрешнев.
– Для равновесия придется делать и носовую часть.
– Нехай нос буде – это не повредит, – усмехнулся Грицко, – будэмо защита для собственного носа…
Было решено после экзаменов не разъезжаться по домам, а работать над планером.
И вот в июне, когда установилось тепло, новый планер с красными буквами «Пионер» на ломовых дрогах отвезли на Рижское взморье, на обрыв, где море было более глубоким.
На обрыве расчистили узкую, довольно крутую дорожку, по которой можно было бы разогнать планер, снабженный легкими колесами и рулями управления. Землю утрамбовали, а на самом обрыве сделали деревянный настил, в виде небольшого трамплина.
– Ну что, Грицко, ты не передумал лететь? – спросил Стрешнев.
Грицко подошел к обрыву, глянул вниз на песок и море, катящее волны.
– Место доброе! Тут можно быку шею свернуть.
– Может, пустим планер один?
– Не, я полечу, тилько треба швидче разогнать.
– Давайте, друзья, попрактикуемся в разгоне планера, – посоветовал Цандер.
Планер несколько раз разгоняли и сдерживали у самого обрыва.
– Це гарно! – одобрительно сказал Грицко и забрался в планер. Его откатили в конец дорожки, на горку.
– Разгон и пуск по команде, господа! – крикнул Стрешнев. – Приготовиться! Последний рывок будете делать, когда я крикну «пли!».
Самые сильные парни взялись за крылья, а двое, с длинными палками, приладились к хвосту.
Стрешнев отошел к краю обрыва, несколько человек и фельдшера с медицинской сумкой отправил вниз, чтобы в случае беды оказать немедленную помощь.
– Внимание! – раздалась команда.
Грицко взялся за руль и спокойно сказал:
– Я готов, хлопцы.
– Раз, два… Пош-ли!.. – крикнул Стрешнев.
Планер рванулся вниз по дорожке, разгоняемый дюжими парнями. Вот он уже у обрыва.
– Пли! – крикнул Стрешнев.
От сильного рывка планер взлетел немного вверх и плавно запарил над морем.