— Как ты здесь оказалась? — это был глупый вопрос, но мои мысли путались, и я старалась понять, что мне делать дальше.
Она не ответила, да это было и ни к чему. Ее отец знал обычаи, он был богат и могущественен. Должно быть, он нанял монахов, чтобы они молились за нее, и дал им длинные связки серебра, которые они затем предложили надсмотрщикам у Кровавого озера. Когда Цзе выпустили оттуда, она могла стать предком, но, очевидно, она избрала другую дорогу.
Повернувшись, меч Жэня отрезал кусок моего платья. И застонала.
Во мне поднялся гнев.
— Ты вставала на моем пути, когда я была жива, — сказала я. — Ты продолжала вредить мне даже после моей смерти. Зачем ты это делаешь? Зачем?
— Я вредила тебе? — Голос Цзе скрипел, словно ржавые дверные петли.
— Прости, что пугала тебя, — созналась я. — Мне жаль, что я была причиной твоей смерти. Я сама не понимала, что делала, но я не думаю, что вся вина лежит на мне. Ты вышла замуж за Жэня. Чего ты еще хотела?
— Он принадлежал мне! Я увидела его в тот вечер, когда показывали оперу, и сказала тебе, что выбрала его. Когда она, — Цзе указала на И, — умрет, он опять будет моим.
После этих слов многие события, происходившие последние несколько месяцев, обрели для меня смысл. Когда И нашла мои стихи, Цзе сделала так, что книга, в которой лежали страницы, вырванные ей из комментария, упала с полки. Благодаря этому Жэнь стал чаще вспоминать о ней. Ей удалось лишить меня надежды на его внимание. Наверное, она заставляла И комментировать ее заметки на полях оперы. Очевидно, мороз, нагрянувший в тот день, когда сгорело издание из Шаоси, — тоже дело рук Цзе, но я не понимала этого, потому что не сводила глаз с танцующих в снегу Жэня и И. Постоянный холод в спальне И… Ее болезнь… И даже то, что происходило во время родов. Неужели Цзе находилась в теле И, стараясь задушить мальчика пуповиной, затягивая ее все сильнее и сильнее, в то время как я пыталась ослабить давление?
Я отвернулась от Цзе, пытаясь понять, где она пряталась все это время. В вазе, под кроватью, в легких И, в ее лоне? В кармане доктора, в туфлях Ивы, отваре из испорченной долгоносиком кукурузы или пепле, который должен был избавить И от лихорадки? Цзе могла находиться где угодно, а я не знала об этом, потому что и не думала ее искать.
Воспользовавшись моей растерянностью, Цзе камнем бросилась вниз и уселась на груди И.
— Помнишь, как ты делала это со мной? — визгливо заскрипела она.
— Нет! — закричала я и полетела вниз. Я схватила Цзе и взмыла вместе с ней в воздух.
Ива уронила метлу и закрыла уши. Жэнь резко повернулся и задел ногу Цзе острием меча. Кровь призрака разлилась по комнате.
— Жэнь любил тебя, — упрекнула меня Цзе. — Вы никогда не встречались, и тем не менее он любил тебя…
Может, рассказать ей правду? Какое это теперь имеет значение?
— Он всегда думал только о тебе, — безжалостно продолжала она. — Он мечтал о том, чему не суждено было сбыться. И потому я захотела стать такой же, как ты. Я помнила, как мне рассказывали о твоем любовном томлении, о том, как ты отказывалась от еды…
— Мне не следовало этого делать! Это была ужасная ошибка!
Но вдруг, пока я говорила это, меня посетило другое воспоминание. Я всегда пренебрежительно называла доктора Чжао глупцом, однако он оказался прав. Цзе ревновала. Ему следовало заставить ее съесть суп, излечивающий от ревности. Потом мне на память пришла строка из оперы: «Только злые женщины ревнивы, и только ревнивые женщины по-настоящему злы».
— Я помню, — продолжала Цзе, — я все помню. Твой пример научил меня тому, каковы последствия отказа от еды. Я умерла, чтобы быть похожей на тебя.
— Но зачем?
— Потому что он принадлежит мне! — Она вырвалась от меня, вцепилась своими черными ногтями в балку и повисла на ней, словно некое отвратительное чудовище. Впрочем, она и была отвратительным чудовищем. — Я его первая увидела!
Жэнь встал на колени радом с кроватью И. Он взял ее за руку и заплакал. Вскоре она полетит по небу. Наконец я поняла, какое чувство толкнуло мою мать на то, чтобы принести жертву ради отца. Я бы сделала все, что угодно, чтобы спасти любимую дочь.
— Не стоит наказывать третью жену, она здесь ни при чем, — сказала я. — Во всем виновата я.
Я стала приближаться к Цзе, надеясь, что она забудет об И и накинется на меня. Она отпустила балку, за которую цеплялась, и обдала меня облаком зловонного дыхания.
— А какое наказание будет для тебя самым жестоким? — Звуки ее голоса напомнили мне о том, какой она была в детстве — избалованной маленькой девочкой. Нет, вдруг поняла я, хотя, к сожалению, было уже слишком поздно, — просто она была так не уверена в себе, что не могла позволить говорить кому-либо из страха, что из-за этого на нее совсем не будут обращать внимания.