Но я не могла. Я застыла на месте.
— Хорошо, — прошептала я. — Я думаю… я думаю, мы тогда пойдем.
— Что? — одновременно сказали Майлз и Ник, и я глядела на стену, на потолок, на пол. На что угодно, только не на их лица.
Я не знала, как сказать им об этом. Как признаться, что хотела бы быть где угодно в мире, но не торчать в этой больнице, где они оба осуждают меня. Что я хотела броситься к двери и бежать так быстро, как только могла, лишь бы подальше от всего этого проклятого бардака. Потому что я сама была эгоистичной дрянью, и не заслуживала Арден. Я никогда не заслуживала. Я всегда была ужасным другом.
— Мне действительно пора, — повторила я, резко развернулась и направилась к двери.
Не успела я сделать и шага, как стена из мышц и чернил преградила мне путь, и я испуганно посмотрела в глаза Майлза.
— Нет, — сурово сказал он, и я подавила вздох, пытаясь пройти мимо него. Его руки были на моих, и он притянул меня к себе, прижимая к своему телу. — Детка, нет. Я пойду с тобой. Пожалуйста, ты нужна ей.
— В прошлый раз она была в п-порядке, — сокрушенно сказала я. — Это было просто о-обезвоживание…
Майлз взял меня за руку, и я покорно пошла за ним туда, где стоял Ник.
— Мы готовы? — спросил он, полностью игнорируя мой срыв. Я была благодарна ему за это.
Майлз кивнул, и мы последовали за Ником и прошли по белому коридору в крыло больницы, которое казалось более красивым, лучше оборудованным. Я чувствовала, что родители Арден будут там, и желание убежать было настолько сильным, что я впилась ногтями в ладони, чтобы удержаться от бегства.
Наконец, Ник остановился перед больничной палатой и ободряюще улыбнулся мне.
— Она там, ее родители еще не приехали.
Мое сердце заныло от облегчения, но в то же время я боялась увидеть свою подругу в таком положении. Одинокой. Уязвимой.
— Должна ли я… — мои слова оборвались на полуслове, но Майлз и Ник ободряюще улыбнулись, призывая меня зайти внутрь.
Я проглотила свою гордость вместе с каждым инстинктом, кричащим в моей голове, чтобы я убиралась, и вошла в комнату.
Кровать Арден была единственной в красивой белой комнате. Она больше походила на гостиничный номер, чем на больницу, с громадной плюшевой кроватью, с таким количеством подушек, что их не сосчитать, и красивыми, успокаивающими картинами на стенах. Моя подруга выглядела маленькой среди простыней. Она была бледной, почти до ужаса, и выглядела худой, какой не выглядела уже несколько месяцев.
— Арден, — прохрипела я, и она повернула голову, чтобы посмотреть на меня.
То, что я ожидала найти в ее глазах, там не было. Ее взгляд пронзил меня насквозь, как нож, но в следующую секунду он смягчился. В тот момент мы были просто двумя потерянными девушками, которые боролись с выбором пути после того, что случилось с Пози — или, скорее, после того, что она сделала с собой.
— К-как ты? — спросила я, неловко подходя к кровати, заваленной подушками.
На маленьком столике у окна уже стояли цветы. Ник явно хорошо поработал, лучше, чем я.
— Прости, я н-ничего не принесла, — сказала я, и Арден мягко улыбнулась.
— Ты заикаешься, — указала она на очевидное, и я глубоко покраснела, все еще находясь под их влиянием. Они были крутыми девчонками, а я была просто самозванкой, девчонкой, пытающейся проложить себе путь в их круг. — Знаешь, я когда-то была такой же, как ты.
— Ты раньше за-заикалась? — спросила я неубедительно, и она покачала головой. Ее руки выглядели такими маленькими на больничной койке.
— До того, как Пози нашла меня, — сказала подруга. — Я была просто занудой. Я часто задумывалась, что именно такой я и должна была быть.
— Арден…
Я подошла к кровати, придвинула стул и уставилась на нее. Сглотнула комок в горле, который не позволял мне задать следующий вопрос, но я все же заставила себя его задать.
— Почему это произошло, Арден?
— Я мало ела, — пожала она плечами. — Только в последние несколько дней, клянусь. В остальном я была в порядке.
— Ты знаешь, как сильно я забочусь о т-тебе, — сказала я.
— Правда? — ее взгляд был испепеляющим. — Потому что в последнее время я не чувствую, что ты волнуешься, Би.
— Да, — сказала я в отчаянии. — Я просто… я была слишком занята собой. Не замечая никого, кроме себя. И мне… мне очень ж-ж-жаль.
Это была самая трудная часть, которую нужно было произнести, настоящие извинения. Это превратило мой рот в наждачную бумагу.
В комнате воцарилась тишина, и я пыталась понять смысл происходящего.
— Я действительно хочу все и-исправить, — сказала я. — Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Ч-что мы обе в порядке. Это н-не может вечно нас мучить.