Глава 22
— Ну спасибо. Очень приятно слышать такое от судьи.
— Я ведь предупредил, это будет непрофессионально. Прошу простить и, надеюсь, этот разговор останется между нами, — с достоинством произносит Соколовский и удаляется.
— «Прошу простить», — передразниваю я, когда Вениамин Григорьвич уже уходит. — Макнуть бы тебя седой башкой в унитаз, тогда это было прощение.
«Да что с тобой не так, Ярослав⁈» — возмущается в мыслях Люсиль. — «Ты как будто специально ведёшь как быдло! Даже когда никого рядом нет».
«Потому что я и есть быдло», — вздыхаю. — «Ну, с точки зрения всех этих аристократов, что будут присяжными. Себя-то я считаю простым парнем. Что в прошлой жизни, что в этой я поднялся с самых низов. С золотой ложечки меня никогда не кормили».
«Знаешь, я думаю, в этом твоя сила. Ты умеешь бороться и не ждёшь, что тебя из любой ситуации вытащит богатый папенька. Но, пожалуйста, постарайся держать лицо».
Я морщусь, глядя в зеркало и мысленно говорю:
«Ты специально за Василием повторяешь?»
«Да!» — ни капли не смутившись, отвечает Люсиль.
«Понятно. Ладно, раз вы оба так настаиваете, постараюсь быть паинькой. Но ничего не обещаю».
Поправляю галстук, смотрю на наручные часы и быстрым шагом отправляюсь в зал суда. Заседание вот-вот начнётся.
Перед входом в зал приставы заставляют меня деактивировать все заклинания, включая постоянный духовный доспех. Некомфортно себя чувствую без защиты. Даже на дуэли с Лещиковым было нормально, потому что там я был уверен в себе.
А здесь что-то не очень. В основном потому, что от меня мало что зависит. Решать мою судьбу будут другие, и это очень, очень, чрезвычайно сильно бесит.
Народу много. Только со мной прибыли пять человек: Света, Алиса, Жанна, Грозин в качестве моего защитника и Добрыня. Карлик очень недобро зыркает на присяжных и такое чувство, что готов им глотки перегрызть. Те на него внимания не обращают, сверлят глазами меня.
Также в зале находятся секретари, приставы, маг-менталист, помощники судьи, прокурор-обвинитель из Дворянской палаты, двенадцать присяжных и пара мутных ребят в глубине зала. Выглядят они как стандартные местные служащие, но от них так и разит магией.
Моё чутьё не обманешь. Эти ребята накрыты магией иллюзии. Прячут внешность? Ну и кто они тогда на самом деле и какого хрена забыли на моём слушании? И почему им позволили применять заклятия в зале суде?
Думается мне, что непростые это граждане.
Жанна тоже чувствует их магию. Всем видом сигнализирует и стреляет глазками в тех двоих. Пожимаю плечами, мол, ну да, заметил. Что толку-то.
Прохожу на положенное мне место, то есть на скамью подсудимых. Василий занимает место рядом и наклоняется, чтобы прошептать на ухо:
— Я только что встречался с одним человеком.
— С одним из тех, с кем получилось наладить контакт? — имея в виду взятку, спрашиваю я.
— Да. Вы оказались правы, это происки Мережковского. Его близкий друг, с которым они служили в армии, сейчас член Дворянской палаты. Именно он инициировал начало расследования против вас. И у него есть связи в Имперской Службе Безопасности.
— Славно. Ну и что это нам даёт?
— Думаю, ваше высочество. Но этот самый человек сегодня выступает вашим обвинителем.
На-адо же. Смотрю через плечо Василия на прокурора. А он смотрит на меня.
Невзрачный мужчинка. Чем-то напоминает самого Мережковского, тоже невысокий и узкоплечий. Только длинных волос не хватает, и взгляд у него похитрее, что ли. В тёмно-карих глазах будто кроется какая-то тайна.
Неожиданно прокурор улыбается и посылает мне воздушный поцелуй. Фу, мля. Он из этих, что ли? Или это типа поцелуй смерти?
— Его благородие, судья Вениамин Григорьевич Соколовский! — громко объявляет пристав.
Все встают, и я тоже вынужден. Порядок такой. Хотя оказывать уважение этому говнюку, который по факту обещал мне смертный приговор, вообще не хочется.
Но, как и просила меня Люсиль, надо держать лицо. Присяжным точно не понравится, если я оскорблю судью тем, что откажусь вставать.
— Итак, начнём, — хмуро говорит судья. — Сначала я хочу выслушать сторону обвинения. Тимур Евгеньевич, пожалуйста.
Прокурор встаёт, не торопясь, поправляет галстук и одёргивает пиджак. Выходит на середину зала, выдерживает драматическую паузу и начинает:
— Ярослав Романович Котов обвиняется во многих преступлениях, но самыми серьёзными из них являются узурпации титулов. Я не припомню, чтобы когда-то раньше произносил это слово во множественном числе. Однако Ярослав Романович ухитрился поочерёдно узурпировать два титула: графский и княжеский. У Дворянской палаты есть чёткие доказательства, а также свидетели, готовые подтвердить виновность обвиняемого.