Я украдкой бросила взгляд на «дяденьку». Каково это: лишиться магии раз и навсегда? Как жить, зная, что она больше не вернется? За что его так? И кто?
– Чего притих? Замышляешь что-то? – усмехнувшись, повернул ко мне голову маг.
– Нет, дяденька! Как же я могу замышлять-то что-то? Чтобы замышлять, ум же нужен, дяденька. А у меня-то ум откуда? – я по-дурацки улыбнулась. – Я, дяденька, думаю: а продуктов вы достаточно купили? Ну лошадь-то у нас есть, – я поспешила объяснить. – Что же ее порожней вести?
– Ты меня своей мудростью житейской просто с ног сбиваешь, – ответил он.
– Я-то, дяденька, как же могу вас с ног сбить? Вы же вон какой сильный. И в доспехе. Не могу я вас сбить с ног. Никак. А вы лучше скажите: далеко нам идти?
– Ты же со мной собирался идти до самой столицы? – напомнил маг, который не маг.
– Так я не отказываюсь. Просто ехать-то удобнее до столицы, чем идти, – возразила я. – А кушать – без этого тоже нельзя. С вами, дяденька, сколько слуг едет?
– Слуг у меня ты один едешь, остальные воины. Что, не передумал еще? – он подмигнул черным глазом, и серый вихрь в глубине закрутился быстрее.
– Никак нет, дяденька. Очень мне нужно в столицу. Дядя Иона у меня там, – с честным видом наврала я. – Он меня куда-нибудь на работу пристроит. А много у вас воинов?
– Скоро сам узнаешь. Как будем на месте.
И до меня дошло, что мы снова у ворот. Я отвернулась к конской морде, чтобы меня не заметили. Предположение, что всё внимание привлечет к себе маг, оказалось верным. Он еще и поскандалил на выходе. Теперь про меня точно никто не вспомнит.
Только один вопрос мне не давал покоя:
– Дяденька, а вы что, не в столицу собираетесь?
– С чего ты вдруг взял?
– Потому что ворота, от которых начинает Столичный тракт, находятся с противоположной стороны.
– Да? – деланно удивился он. – Ну ничего, прогуляемся. Проверим, выдержишь ли ты долгую дорогу.
Так он это специально! И через ворота в сторону флаобской границы вышел, и скандал намеренно затеял, чтобы наверняка запомнили. Он сбивает со следа. Не знаю, кого. Не знаю, зачем. Хотя мне это тоже на руку. Поэтому я молча пошла следом.
Идти-то оказалось совсем недолго. До границы садов. Там, на лужайке у дороги, стояла повозка, горел костерок с котелком воды на рогатине, паслись лошади, которые бодро заржали, увидев Нешьесса. Вокруг костерка сидели люди. Пятеро.
– Дяденька, а вы скажите, вы их тоже, как меня, из жалости взяли, да? – не сдержалась я.
Глава 6. Дик
У меня от этих «из жалости взяли» даже челюсть отвалилась. Почти. Правда пацан тут же поправился:
– Я, дяденька, в хорошем смысле. Что душа у вас добрая, широкая. А то что сразу не скажешь, так это даже хорошо! – продолжил паренек, снова теряя границы. – Знаете, ведь доброму человеку трудно жить на свете. Каждый пытается его использовать, надурить. А вас так просто не надуришь!
И я задумался, был ли это комплимент или таки нет? Но воины мои и правда были очень… эпичны. Даже не знаю, кто из них по этой части перещеголял остальных.
Самым нормальным выглядел Ровняла. Ему было хорошо за пятьдесят, хотя морщины на его лице было сложно разглядеть под сетью шрамов. Тело тоже было ими покрыто на всех видимых местах. Скорее всего, под одеждой было то же самое. Он уже вышел из возраста найма, ему бы карманников гонять от лавок. Но телом он был крепок, глаза светились ясным умом, а речи были разумны и здравы. Собственно, ради этого я его и взял. Должен же в отряде быть хоть кто-то здравомыслящий?
Вторым по нормальности шел… Скорее всего, Пёс. Он выглядел старше меня лет на пять-семь. Под глазами наметились мешки, резкие морщины у рта смягчались короткой бороденкой с усами. Русые волосы были зачесаны назад, чтобы замаскировать намечающуюся лысину. В молодости он был однозначно хорош собой, и тело сохранило рельеф, но… Была в нем какая-то потасканность, что ли. Вероятно, Пёс периодически злоупотреблял. Вторым недостатком Пса была его привычка чуть чего лаяться. Даже если ему не отвечали. А ему отвечали. И если теперь к компании добавится пацан, хая будет до небес. Может, всё же не брать?
Я бросил взгляд на спутника. Он выглядел таким счастливым, предвкушающе разглядывая мой разношерстный отряд, что мне стало стыдно за свои сомнения. Если можешь сделать кого-то счастливым – сделай. Так меня когда-то учили. Очень давно.
Третьим шёл Пончик. Кого нормальный человек представляет, когда ему говорят «Пончик»? Кого-то такого круглого, лысого и улыбчивого, да? Так вот, угадали только с лысым. Голова Пончика, гиганта, на голову выше меня, была гладкой, как крынка молока. Но нижняя челюсть щедро поросла бородой по грудь. Волнистой, черной бородой-лопатой. Его брови были густы и сходились на переносице. Не срастались, а именно сходились. Фигура, словно грубо вытесанная из камня, огромный боевой топор, суровый взгляд… и разум пятилетнего ребенка. Может, семилетнего. Но грамота и счет оказались ему недоступны, как я понял из разговора. С другой стороны при его силище-то зачем уметь считать? Не уверен, что у кого-то хватит безрассудства проверить: правда не умеет или просто проверяет?