Еввул. И так людей, наслаждающихся миром и несмущаемых похотью, мы должны назвать чистыми?
Григора. И очень. О таких людях Бог, представляющий в блаженствах несомненно верующих в Него как бы богами, говорит, что они с дерзновением «узрят Бога» (Мф.5:8); потому что они, не имея ничего помрачающего или смущающего око души, чтобы устремляться к божественному созерцанию, и находясь вне всех мирских желаний, не только, как я сказала, сохраняют плоть свою чистою от смешения, но и сердце недоступным для помыслов невоздержания; а в таком сердце, как в храме, особенно обитает и покоится Дух Святый.
Еввул. Послушай же. Я думаю, что мы вернее дойдем до решения того, кто лучше, таким образом: скажи мне: называешь ли ты кого-нибудь хорошим кормчим?
Григора. Да.
Еввул. Кого же, того ли, который спасал корабль во время больших и опасных бурь, или того, который управлял им в тихую, безветренную погоду?
Григора. Бывшего среди больших и опасных бурь.
Еввул. Так и душу, обуреваемую треволнениями страстей и не ослабевающую и не утомляющуюся, но мужественно направляющую корабль, т.е. плоть, к пристани целомудрия, мы должны назвать лучшею и отличнейшую той, которая плавает при тихой погоде.
Григора. Должны назвать.
Еввул. Ибо подвергаться нападениям дуновений злого духа и не быть ниспровергаемым и побеждаемым, но всецело стремиться ко Христу и сильно бороться с сладострастными пожеланиями, — это заслуживает большей похвалы, нежели соблюдение девства с легкостью, без волнений.
Григора. Кажется.
Еввул. А что и Господь? Разве неизвестно, что Он отдает преимущество чувствующему похоть и воздерживающемуся, пред нечувствующим похоти и соблюдающим девство?
Григора. Где же?
Еввул. Там, где Он, сравнивая благоразумного человека с хорошо основанным (на камне) домом, представляет его непоколебимым, не могущим упасть от дождя и рек и ветров (Мф.7:24), кажется, уподобляя бурям — похоти, а камню — постоянную и непоколебимую твердость души в девственной чистоте.
Григора. Кажется, ты говоришь правду.
Еввул. И из врачей, не того ли ты называешь лучшим, который отличился при важных болезнях и исцелил многих?
Григора. Да.
Еввул. А того, который еще ничего не сделал, и вовсе не имел на своих руках больных, не называешь ли ты всегда неопытнейшим?
Григора. Да.
Еввул. Так и душу, которая владеет более расслабленным телом и, болезненные наклонности его к удовольствиям, удерживает врачевствами целомудрия, не следует ли назвать более способною к врачеванию, нежели ту, которой досталось управлять телом здоровым и бесстрастным?
Григора. Следует назвать.
Еввул. И в борьбе, тот ли борец лучше, который имеет великих и сильных противников, и в постоянной борьбе с ними не бывает преодолеваем, или тот, который не имеет противников?
Григора. Очевидно, что имеющий.
Еввул. Следовательно и в борьбе тот борец есть отличнейший, который имеет противников?
Григора. Необходимо.
Еввул. Также совершенно необходимо допустить, что и душа, которая борется с движениями похоти, не увлекается ими, а напротив устраняет себя и противится им, оказывается более сильною, нежели не чувствующая похоти.
Григора. Справедливо.
Еввул. Что же? Как тебе кажется, Григора, сильно бороться с движениями дурных пожеланий не значит ли иметь более мужества?
Григора. И очень.
Еввул. А это мужество не есть ли сила добродетели?
Григора. Очевидно.
Еввул. Если же сила добродетели есть терпение, то душа возмущаемая, но сильно противящаяся пожеланиям, не оказывается ли сильнее невозмущаемой?
Григора. Так.
Еввул. Если же она сильнее, то и превосходнее?
Григора. Так.
Еввул. И так из вышесказанного следует, что душа, чувствующая похоть и воздерживающаяся, превосходнее не чувствующей этого и воздерживающейся.
Григора. Ты говоришь правду; впрочем я желала бы еще обстоятельнее поговорить с тобою об этом. Если тебе угодно, то завтра я опять приду послушать тебя. А теперь, как видишь, нам уже пора обратиться к заботам и о внешнем человеке.