— Дождь разогнал всех по домам. — В Королевской гавани никогда не любили лорда Тайвина. — «Но ему и не нужна была их любовь. Ты не сможешь ее съесть, ни купить на нее лошадь, ни согреться холодной ночью», — так отец когда-то объяснил Джейме, когда ее брату было не больше лет, чем сейчас Томмену.
У Великой Септы Бэйлора, этого чудесного сооружения из мрамора на вершине Холма Визении, небольшая группа скорбящих почти затерялась среди кучи Золотых плащей, выставленных сиром Аддамом Марбрандом. — «Может остальные подойдут чуть позже», — утешала королева себя, пока сир Меррин Трант помогал ей выбраться из носилок. На утреннюю службу было разрешено придти только дворянам и их свите. Для простолюдинов будет еще одна полуденная служба, а вечером вход будет свободный для всех. Серсее нужно будет вернуться вечером, чтобы простолюдины могли увидеть ее скорбь. — «Толпа должна получить свое зрелище». — Это неприятно, но было необходимо. Ей нужно пополнить казну, победить в войне, и править государством. Ее отец ее бы понял.
Верховный Септон уже встречал их на верху лестницы. Сутулый старик с пушистой седой бородой стоял согнувшись под тяжестью богато украшенных одеяний так что его глаза почти оказались на уровне груди королевы… хотя его тиара — воздушное создание из ограненного хрусталя и золота — добавляла его росту почти полтора фута.
Лорд Тайвин вручил ему эту тиару вместо утерянной во время бунта черни, когда убили прежнего Верховного септона. Толпа вытащила старого толстого дурака из его носилок и разорвала на части. Это было в тот день, когда Мирцелла уплыла в Дорн. — «Тот был страшный обжора и управляемый. А этот…» — Этот Верховный септон был ставленником Тириона. Внезапно вспомнила об этом Серсея. Мысль, вселяющая беспокойство.
Появившаяся из расшитых золотом и мелким хрустальным бисером рукавов, покрытая пятнами старческая рука была похожа на куриную лапу. Серсея приклонила колено на мокром мраморе и поцеловала руку, и подтолкнула Томмена для того же. — «Что ему обо мне известно? Сколько успел ему напеть наш карлик?» — Верховный септон, улыбаясь, повел ее внутрь. Но что означает его улыбка — полную скрытого знания угрозу или просто гримаса дряблых старческих губ? Королева не могла бы ответить точно.
Они прошли через Зал Свечей под куполами из освинцованного стекла. Она крепко держала Томмена за руку. Трант и Кеттлблэк следовали по бокам от них. С их промокших плащей на пол стекала вода. Верховный септон шел медленно, опираясь на посох из чардрева, увенчанный хрустальной сферой. К ним присоединились семеро из числа Самых Благочестивых в своих расшитых серебром одеяниях. На Томмене под соболиной мантией был расшитый золотом кафтан. На королеве было расшитое золотом платье из черного бархата, подбитого горностаем. У нее не было времени на новое, а она ни за что не надела бы второй раз тоже платье, в котором она прощалась с Джоффри, да и то, в котором хоронила Роберта тоже.
«По крайней мере, мне не придется носить траур по Тириону. Я надену платье из алого шелка с золотом и вплету в волосы кровавые рубины». — Тот, кто доставит ей голову карлика станет лордом, так она обещала, и не важно кто он и насколько худороден. Ее призыв в разные стороны разнесли сотни ворон во все уголки Семи Королевств, а скоро новость достигнет противоположного берега Узкого моря и доберется до Вольных городов и дальше. — «Даже если карлик сбежит на самый край земли, ему от меня не скрыться».
Королевская процессия вошла сквозь внутренние двери в самый центр Великой Септы, и спустилась вниз по широкому проходу в одно из семи ответвлений под храмом. По обе стороны от проходивших короля с королевой-матерью преклоняли колена высокородные плакальщики. Здесь присутствовали многие знаменосцы отца и рыцари, сражавшиеся под знаменами Лорда Тайвина в полусотне битв. Увидев их, она почувствовала себя значительно увереннее. — «Я не осталась без друзей».
Под высоким огромным куполом Великой Септы из стекла, хрусталя и золота на мраморном катафалке покоилось тело лорда Тайвина Ланнистера. В его изголовье на траурной вахте стоял Джейме. Единственной рукой он сжимал рукоять золоченого двуручного меча, острием упиравшегося в мраморный пол. Его плащ с капюшоном был белым как свежевыпавший снег, а кольца его длинного хауберка были покрыты позолотой. — «Лорд Тайвин желал бы видеть его в алом с золотом», — подумала она. — «Его всегда бесило, когда он видел на Джейме белое». — Ее братец снова начал отращивать бороду. Щетина покрывала его щеки и челюсть, из-за чего его лицо приобрело безобразный, неотесанный вид. — «Он мог хотя бы дождаться, пока кости Отца упокоятся под Бобровым Утесом».
Серсея провела короля вверх по трем узким ступеням и встала на колени у тела. Глаза Томмена наполнились слезами. — Плач тихо. — наклонившись, прошептала она. — Ты король, а не скулящий ребенок. На тебя смотрят твои лорды. — Мальчик вытер слезы тыльной стороной ладони. У него были ее глаза, зеленые словно изумруды, но большие и светлые как были у Джейме в его возрасте. Ее брат был таким хорошеньким мальчиком… но вместе с тем таким неистовым, совсем как Джоффри. Настоящий львенок. Королева обвила руку вокруг Томмена и поцеловала его курчавую голову. — «Он нуждается в моих советах как править страной и спастись от врагов». — Некоторые из них, притворяясь друзьями, стоят вокруг прямо сейчас.
Молчаливые Сестры облачили лорда Тайвина в латы, словно собрав его для последней битвы. На нем были его лучшие доспехи — прочная сталь, покрытая лаком глубокого алого цвета с позолоченными вставками на стальных рукавицах, наколенниках и нагруднике. На его наплечниках были вздыбленные золотые львицы, у изголовья стоял его великий шлем, украшенный золотым львом на темени. На груди лежал меч в позолоченных и украшенных рубинами ножнах. Его руки в позолоченных кольчужных перчатках крепко сжимали его рукоять. — «Даже после смерти его лицо выглядит величественно», — решила она. — «Вот только рот…» — Уголки рта ее отца были слегка приподняты, придавая ему вид непристойного веселья. — «Подобного не должно быть». — Она обругала про себя Пицелля. Ему следовало предупредить Молчаливых Сестер, что ее отец никогда не улыбался. — «Этот человек бесполезен как соски на нагруднике». — Каким-то образом эта полуулыбка делала лорда Тайвина менее устрашающим. Это, и тот факт, что его глаза были закрыты. Его взгляд невозможно было вынести. Светло-зеленые, почти светящиеся собственным светом с золотистыми искорками. Его взгляд мог проникать внутрь, видеть внутреннюю слабость, бесполезность и уродливость. — «Вы всегда могли почувствовать, когда он переводил на вас свой взгляд».
Внезапно на нее нахлынули воспоминания о празднике короля Эйериса, когда Серсея впервые была представлена ко двору зеленой, как самая зеленая трава девчонкой. Старый Мерривезер как раз рассуждал о повышении налога на вино, когда лорд Риккер пошутил: «Если нам нужно золото, Его Величеству достаточно посадить лорда Тайвина на королевский горшок. — Эйерис и его прихлебатели громко захохотали, а отец уставился на Риккера поверх своего кубка с вином. Веселье уже стихло, но он не сводил своего взгляда. Риккер обернулся, повернулся, встретился с отцом взглядами, потом отвернулся обратно, выпил полную кружку эля, и покраснел, проиграв сражение с парой немигающих глаз.
«Глаза лорда Тайвина теперь навеки закрылись», — подумала она. — «Теперь им придется бояться моего взгляда, отворачиваться от моих глаз. Я тоже львиной крови».
Внутри септы из-за низкого серого неба было мрачно. Если дождь утихнет, и солнце проглянет сквозь тучи, то солнечный свет, пройдя сквозь кусочки хрусталя, и упав на тело, превратится в радугу. Лорд Бобрового Утеса заслужил радугу. Он был великим человеком. — «Но я должна стать еще величественнее. И через тысячу лет, когда мейстеры станут писать летописи нынешних времен тебя должны помнить как родителя Королевы Серсеи».