— Но все трое могут и не быть виновны, — предположила леди Мерривезер. — А что, может и хорошо, если одна из них не принимала в этом участия. Если она будет возмущена и уязвлена тем, что ей откроется…
— … то ее можно будет убедить свидетельствовать против остальных. Да, очень хорошо, но которая из них?
— Алла.
— Самая застенчивая?
— Так выглядит со стороны, но это скорее скрытность, чем застенчивость. Предоставь это мне, дорогая.
— С радостью. — Само по себе признание Голубого Барда ничего не значит. В конце концов, артисты всю жизнь лгут. Если Таэна справится, то Алла Тирелл станет хорошей подмогой. — Сир Осни тоже должен сделать признание. До сознания остальных нужно довести, что только через раскаяние они смогут заслужить королевское прощение и право отправиться на Стену. — Что до Джалабхара Ксо, то для него рассказать правду — было бы соблазнительным выходом. На счет остальных она была не так уверена, но Квиберн умеет убеждать…
Когда они выбрались из ванны, рассвет только-только разлился над Королевской Гаванью. От долгого пребывания в воде кожа королевы побледнела и сморщилась.
— Останься со мной, — попросила она Таэну. — Я не хочу ложиться одна. — Она даже пробормотала молитву прежде, чем забраться под одеяло, умоляя Мать послать ей сладкие сны.
Но как всегда это оказалось бесполезным сотрясением воздуха. Боги глухи. Серсее снова снилось, что она оказалась внизу в темнице. Только на сей раз вместо певца к стене была прикована она. Она была обнажена, и из ран на ее груди, в том месте, где Бес откусил ее соски, сочилась, капая на бедра, кровь.
— Прошу, — умоляла она, — Пожалуйста, только не моих детей, не трогай моих детей. — Но Тирион только злобно пялился на нее в ответ. Он был тоже обнажен, и с ног до головы был покрыт жесткой шерстью отчего был больше похож на обезьяну, чем на человека. — Ты увидишь, как их коронуют, — произнес он. — И ты увидишь, как они умрут. — Потом он присосался к ее кровоточащей груди губами, и ее с ног до головы, словно раскаленный кинжал, пронзила боль.
Дрожащая, она очнулась в объятьях Таэны.
— Кошмар, — слабо пробормотала она. — Я кричала? Прости.
— При дневном свете сны обращаются в прах. Снова карлик? Почему он так тебя пугает, этот маленький глупый человечек?
— Он меня убьет. Это было предсказано, когда мне исполнилось десять лет. Я хотела узнать, за кого я выйду замуж, но она сказала…
— Она?
— Майега. — Слово получилось неразборчивым. Она все еще слышала голос Малары Хизерспун, которая настаивала, что если не вспоминать о пророчестве, то оно не исполнится. — «Но в колодце она не была такой молчаливой. Кричала и выла она очень громко».
— Тирион — валонкар, — продолжила она. — Вы используете в Мире это слово? На Высоком Валирийском оно означает младший брат. — После того, как Мелера утонула, Серсея узнавала про это слово у септы Саранеллы.
Таэна взяла ее руку в свою и сжала.
— Это была ужасная женщина, старая, больная и уродливая. Ты была юна и красива, полна жизни и величия. Ты рассказывала, что она жила в Ланниспорте, поэтому она отлично знала про карлика и то, что он убил вашу мать. Эта тварь не посмела тебя ударить, зная, кто ты есть, поэтому она решила уязвить тебя своим змеиным языком.
«Возможно ли, что это так?» — Серсее очень хотелось в это поверить.
— Но Мелара умерла, как она и предсказала. И я так и не вышла замуж за Рейегара. А Джоффри… карлик убил моего сына прямо у меня на глазах.
— Одного сына, — поправила леди Мерривезер. — Но у тебя есть второй, славный и сильный, и никакое зло ему не грозит.
— Не грозит, покуда я жива. — Произнесенные вслух, эти слова помогли вселить в нее уверенность в том, что так оно и будет. — «Да. При дневном свете сны обращаются в прах». — Снаружи утреннее солнце начало пробиваться сквозь завесу облаков. Серсея выскользнула из-под одеяла. — Этим утром я буду завтракать с королем. Я хочу видеть сына. — «Все, что я делаю, я делаю ради него».
Томмен помог ей придти в себя. Никогда прежде он не был с ней таким милым, как этим утром, болтая про своих котят, намазывая мед на ломоть черного горячего хлеба, только что вынутого из печи.
— Сир Зарапка поймал мышь, — поведал он ей. — А леди Усик у него ее стащила.
«Я никогда не была такой невинной и милой», — вспомнила Серсея. — «Как же он думает править этим беспощадным королевством?» — Мать внутри ее хотела только защитить его, а королева понимала, что он должен вырасти жестче, иначе Железный Трон неизбежно его уничтожит:
— Сиру Зарапке нужно учиться отстаивать свои права, — сказала она в ответ. — В этом мире слабые всегда оказываются добычей сильных.