День выдался влажным, и мостовая под ногами была мокрой и скользкой, а переулки окутаны туманом и тайной. Сэм избегал их сколько мог и придерживался речной дороги, которая вилась вдоль Медовой по центру старого города. Было здорово вновь почувствовать ногами твердую почву, а не качающуюся палубу, но прогулка все равно заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Он ощущал на себе взгляды, устремленные с балконов, из окон и темных дверных проемов. На Ветре он знал всех. Здесь, всюду, куда бы он ни оборачивался, он видел незнакомые лица. Самой жуткой была мысль о встрече с кем-нибудь, кто знал его прежде. Лорда Рендилла Тарли в Староместе знали, но любили мало. Сэм даже не знал, что хуже: быть узнанным врагом своего отца или одним из его друзей. Он запахнул плащ и прибавил ходу.
По обе стороны от ворот Цитадели стояла пара огромных зеленых сфинксов с телами львов, орлиными крыльями и змеиными хвостами. У одного было мужское лицо, у другого — женское. Сразу за ними находился Писчий Двор, куда староместцы приходили в поисках служек, чтобы те написали им завещание или прочитали письма. Полдюжины скучающих писцов сидело в открытых лавках в ожидании заказов. На других прилавках продавались и покупались книги. Сэм остановился у одной, где продавали карты, взглянул на карту Цитадели и отыскал кратчайший путь ко Двору Сенешаля.
Там, где король Дайэрон Первый восседая на высоком каменном скакуне, мечом указывал в сторону Дорна, улица разделялась. На голове Юного Дракона сидела чайка, еще две пристроились на клинке. Сэм пошел по левому рукаву, вдоль реки. У Плачущего Дока он увидел двух служек, помогающих старику сесть в лодку для короткого путешествия на Кровавый остров. Следом забралась молодая мать с вопящим младенцем, не старше ребенка Джилли, на руках. Ниже дока, несколько поварят бродили на мелководье, охотясь на лягушек. Поток розовощеких послушников спешил за ним к септе. — «Мне следовало прибыть сюда, когда я был их возраста», — подумал Сэм, — «Если бы я сбежал, то под чужим именем затерялся бы среди других новичков. Отец мог бы притвориться, что Дикон его единственный сын. Сомневаюсь, что он бы обеспокоился моими поисками, если бы только я не ускакал на муле. Тогда бы он стал меня искать, но только из-за мула».
Снаружи Двора Сенешаля, ректоры запирали в колодки послушника постарше.
— Воровство еды с кухни, — объявил один из них служкам, которые дожидались шанса забросать узника гнилыми овощами. Все они одарили Сэма любопытными взглядами, когда он стремительно прошел мимо, его черный плащ развевался за плечами словно парус.
За дверями он обнаружил зал с каменным полом и высокими сводчатыми окнами. В дальнем конце за приподнятой кафедрой восседал узколицый человек, царапая пером в книге. Хотя человек был одет в серое платье мейстера, цепи на шее у него не было. Сэм прочистил горло.
— Доброе утро.
Человек бросил на него взгляд и не казался довольным увиденным.
— От тебя несет новичком.
— Я надеюсь им вскоре стать. — Сэм вытащил письма, которые ему дал Джон Сноу:
— Я шел со Стены вместе с мейстером Эйемоном, но тот умер во время путешествия. Если бы я мог поговорить с Сенешалем…
— Твое имя?
— Сэмвелл. Сэмвелл Тарли.
Человек записал имя в книгу и махнул пером в сторону скамейки у стены:
— Сядь, тебя позовут, когда нужно.
Сэм устроился на скамье.
Люди приходили и уходили. Некоторые доставляли письма и уходили. Другие говорили с человеком на кафедре и проходили в двери за ним и вверх по винтовой лестнице. Остальные присоединялись к Сэму на скамьях, ожидая, когда назовут их имена. Он был почти уверен, что некоторые из тех, кого позвали, пришли позже него. Когда такое приключилось четыре или пять раз, он встал и пересек комнату еще раз.
— Как много времени это займет?
— Сенешаль важный человек.
— Я проделал долгий путь со Стены.
— Тогда тебя не затруднит пройти еще немного, — он взмахнул пером, — вот к этой скамье у окна.
Сэм вернулся на скамейку. Прошел еще час. Другие заходили, говорили с человеком, немного ожидали и двигались дальше. За все это время хранитель ворот ни разу не взглянул на Сэма. Туман на улице становился все тоньше, по мере того, как разгорался день, бледные солнечные лучи проникали в зал через окна. Он обнаружил себя наблюдающим за тем, как в лучах солнца танцуют пылинки. Он зевнул раз, другой, поковырял лопнувший волдырь на ладони, откинул голову назад и закрыл глаза.
Должно быть он задремал. Следующее, что он понял, что человек за кафедрой называет имя. Сэм, шатаясь, встал на ноги, затем, осознав, что имя не его, уселся обратно.