Мейстер Калеотт переминался с ноги на ногу: – Леди Обара, я пытался вас предупредить…
– Он знает, что мой отец мертв? – спросила она у капитана, не уделив мейстеру и доли внимания, словно он был мухой, если только мухи были настолько глупы чтобы досаждать ей своим жужжанием.
– Он знает, – ответил капитан. – К нему прилетела птица.
Смерть прилетела в Дорн на крыльях ворона, записанной на клочке пергамента и запечатанная каплей твердого красного воска. Калеотт должно быть почувствовал, что в том письме, раз передал его Хотаху. Принц поблагодарил его, но долгое время не взламывал печать. Весь вечер он сидел с клочком пергамента в руке, любуясь детскими играми. Он любовался вплоть до заката, когда воздух остыл настолько, что разогнал детей по их домам. Потом он смотрел на отражение звезд на воде. Он дождался появления луны и лишь после этого отправил Хотаха за свечой, чтобы он мог прочесть письмо под апельсиновыми деревьями в ночной темноте.
Обара дотронулась до своего кнута: – Уже тясячи людей отправились через пески в путь к Костяному перевалу, чтобы помочь Элларии вернуть останки моего отца домой. Кланы готовы взорваться, а красные жрецы разжигают огни на своих алтарях. В домах мягких подушек женщины совокупляются со всеми желающими, отказываясь от денег. В Солнечном копье, на Перебитой Руке, по всей Зеленокровой, в горах, в глубине песков, повсюду и всюду, женщины рвут на себе волосы, а мужчины в отчаянии плачут. И каждый язык задает один вопрос – как поступит Доран? Что сделает брат чтобы отомстить за нашего убитого принца? – она придвинулась к капитану. – А ты говоришь, он не желает, чтобы ему мешали!
– Он не желает, чтобы ему мешали, – повторил Арео Хотах.
Капитан знал своего принца, которого охранял. Когда-то, давно, из Норвоса пришел глупый юнец – крупный широкоплечий юноша с копной темных волос. Сегодня волосы поседели, а его тело украсили шрамы многочисленных битв… но сила в руках осталась прежней, и он по-прежнему крепко держал в них острый топор, с которым его обвенчали бородатые жрецы. – «Она не пройдет», – сказал он про себя, а вслух произнес: – Принц любуется игрой детей. Он никогда не разрешает себя отвлекать, пока он любуется их играми.
– Хотах, – сказала Обара Сэнд. – Или ты уберешься с моей дороги, или я отберу у тебя твой топор и…
– Капитан, – услышал он приказ из-за спины. – Позволь ей пройти. Я с ней побеседую. – У принца был хриплый голос.
Арео Хотах поставил топор вертикально и сделал шаг в сторону. Обара смерила его долгим взглядом и шагнула мимо, мейстер последовал за ней. Калеотт был всего пяти футов ростом и круглым как яйцо. Его лицо было таким гладким и полным, что было трудно что-либо определенное сказать о его возрасте, но он был здесь еще до того, как здесь появился капитан, служа еще матери принца. Несмотря на свои размеры и возраст, он оставался ловким и мудрым, хоть и безвольным. – «Он не ровня ни одной из Песчанок», – подумал капитан.
В тени апельсиновых деревьев сидел принц в своем кресле. Пораженные подагрой ноги были укутаны пледом, а под глазами набухли тяжелые мешки… хотя Хотах был не в силах сказать, появились ли они от горя или от подагры, вызывавшей бессонницу. Внизу дети продолжали свои игры в бассейнах и фонтанах. Младшим было не более пяти лет, старшим по девять и десять. Почти половина из них была девочки. Хотах мог слышать всплески и довольный визг. – Не так давно ты была одной из этих детей в бассейне, Обара, – заметил принц, когда она опустилась на одно колено перед креслом-каталкой.
Она фыркнула. – Прошло почти двадцать лет, или около того, но это не имеет значения. И я была тут недолго. Я отродье шлюхи, или вы забыли? – Когда он не ответил, она поднялась и сложила руки на груди. – Мой отец был убит.
– Он был повержен в судебном поединке, – возразил принц Доран. – По закону, это не является убийством.
– Он был вашим братом.
– Верно.
– Что вы собираетесь предпринять в связи с его смертью?
Принц немного повернул свое кресло, чтобы лучше видеть ее лицо. Хотя ему было два-на-пятьдесят, Доран выглядел гораздо старше. Его тело было рыхлым, бесформенным под просторной одеждой, а на ноги невозможно было смотреть без слез. Подагра раздула и окрасила в красный цвет гротескные конечности. Его левое колено было размером с яблоко, а правое как дыня. Его пальцы на ногах превратились в черные, словно налитые соком, виноградины, готовые брызнуть от малейшего прикосновения. Даже вес пледа мог заставить его вздрогнуть, хотя он стойко без звука переносил боль. «Тишина мой друг», – однажды он слышал, как это принц сказал совей дочери. – «Слова словно стрелы, Арианна. Если сорвались, уже не вернешь». – Я написал Лорду Тайвину…
– Написал? Если бы вы были хотя бы наполовину такой же, как мой отец…
– Я – не твой отец.
– Я знаю. – Голос Обары стал тонким от презрения.
– Ты толкаешь меня к войне.
– Мне лучше знать. Вы даже не покидаете свое кресло. Позвольте мне отомстить за отца. У вас есть армия в Принцевом ущелье. А на Костяном перевале у Лорда Айронвуда есть другая. Дай мне одну, а Ним поручи другую. Пусть она совершает набеги на королевском тракте, а я в это время созову лордов из их замков и поведу их на Старомест.
– И как же ты собираешься удержать Старый город?
– Достаточно его разорить. Богатства Башни…
– Значит, тебе нужно золото?
– Я жажду крови.
– Лорд Тайвин обещал доставить нам голову Горы.
– А кто принесет нам голову самого Лорда Тайвина? Всем известно, что Гора его цепной пес.
Принц провел рукой в сторону бассейнов. – Обара, взгляни на детей, если тебе угодно.