– Вот как? – удивился Лео. – И как я смогу извиниться с пересохшим от жажды горлом?..
– Ты каждым словом позоришь свой род, – ответил ему Аллерас. – И ты настоящий позор для Цитадели, потому что являешься одним из нас.
– Да, я знаю. Ну так закажи мне вина, чтобы я мог смыть им свой позор.
Тут вступился Молландер:
– Я бы вырвал твой язык с корнем.
– Правда? Тогда, как же я смогу рассказать вам о драконах? – снова пожал плечами Лео. – У полукровки есть на это право. Дочка Безумного короля жива и она высидела трех драконов.
– Трех? – остолбенел Рун.
Лео похлопал его по руке:
– Больше двух и меньше четырех. На твоем месте я бы не стал пытаться получить золотое звено, парень.
– Отстань от него, – пригрозил Молландер.
– Какой галантный Попрыгунчик. Как пожелаешь. Каждый сходящий с корабля, проплывшего сотню лиг от Кварта болтает о драконах. Парочка-другая даже скажут, что лично их видели. Маг склонен им верить.
Армен недоверчиво скривил губы.
– Марвин не в себе. Архмейстер Перестан первый, кто тебе это подтвердит.
– И архмейстер Риам тоже, – подхватил Рун.
Лео зевнул:
– Вода мокрая, солнце теплое, а овцы боятся мастиффа.
«У него припасена кличка для каждого», – подумал Пэт, но он не мог отрицать, что Марвин больше похож на мастиффа, чем на мейстера. – «Словно хочет тобой закусить». – Маг не был похож на прочих мейстеров. Поговаривали, что он якшался со шлюхами и бродячими колдунами, разговаривал с волосатыми иббенийцами и с чернокожими жителями Летних Островов на их родных языках, и приносил жертвы странным богам в маленьких матросских молельнях у причалов. Кто-то говорил, что видел его в трущобах, в крысьих норах и черных борделях, общающимся с лицедеями, певцами, наемниками и даже с нищими. Кое-кто даже шептался, что он однажды забил человека собственными руками.
Когда Марвин вернулся в Старый город, проведя на востоке восемь лет, составляя карту дальних стран и разыскивая редкие книги, изучив колдовство и искусство ловцов теней, Уксус Ваэллин назвал его «Магом». К неудовольствию Ваэллина, новое имя быстро облетело весь Старый город и вошло в обиход. «Оставьте заклинания и молитвы священникам и септонам, и направьте ваш разум на изучение правды, которую можно проверить». – однажды заявил Пэту архмейстер Риам. Но у Риама и кольцо, и посох, и маска из желтого золота, а в его цепи недостает звена из валирийской стали.
Армен уставил свой нос на Ленивого Лео. Его нос отлично для этого подходил – он был длинный, тонкий и крючковатый.
– Архмейстер Марвин верит в массу чудных вещей, – заявил он. – но у него нет доказательств существования драконов, как и у Молландера. Только новые матросские байки.
– Ошибаешься, – возразил Лео. – В палатах Мага загорелись стеклянные свечи.
Над залитой светом факелов террасой повисла тишина. Армен вздохнул и покачал головой. Молландер заржал. Сфинкс внимательно изучал Лео большими темными глазами. Рун выглядел растерянным.
Пэт знал немного об этих стеклянных свечах, хотя никогда не видел, как они горят. Это был самый плохо сохраняемый секрет Цитадели. Говорили, что их привезли в Старый город из самой Валирии за тысячу лет до Ужаса. Он слышал, что их всего четыре: одна зеленая и три черных, и все длинные и перекрученные.
– А что это за стеклянные свечи? – спросил Рун.
Армен Служка прочистил горло:
– В ночь перед принятием клятв служка должен провести ночь в хранилище. Никаких свечей, ламп, факелов и прочих светильников… только свеча из обсидиана. Он должен провести ночь в темноте, пока не сможет зажечь свет в этой свече. Некоторые пытались. Дураки и тупицы из тех, что изучали так называемые высшие таинства. Часто они резали себе пальцы до костей о грани свечей, которые как утверждают острые, словно бритва. И потом с кровоточащими руками им приходилось ждать до рассвета, размышляя о провале. Те, что поумнее отправлялись спать, или проводили ночь в молитве, но каждый год находится несколько идиотов, которые пытаются их зажечь.
– Да, – Пэт слышал подобные истории. – Но какой прок от свечей, которые не дают света?
– Это урок, – ответил Армен. – Последний урок, который мы должны выучить перед тем, как закончим наши мейстерские цепи. Стекло свечи предназначено олицетворять истину и учение, редкость, красоту и его хрупкость. То, что эта вещь представлена в форме свечи должно напоминать нам, что мейстер должен нести свет всюду, где бы он ни служил, а ее острые грани напоминание о том, что знания могут быть опасны. Умные люди могут стать высокомерными, но мейстер должен всегда оставаться скромным. И стеклянная свеча призвана напоминать нам обо всем этом разом. Даже после принесения клятв, обретения цепи и поступления на службу, мейстер будет вспоминать темноту своего одиночества, и тщетность своих попыток зажечь стеклянную свечу… потому, что даже имея знания, не все в этом мире возможно.
Ленивый Лео расхохотался:
– Невозможно для тебя, хотел ты сказать. Я своими глазами видел, как эта свеча горела!
– Я не сомневаюсь, ты видел как горели несколько свечей, – спокойно ответил Армен, – возможно, свечи из черного воска.
– Я знаю, что я видел. Свет был странным и очень ярким. Куда ярче, чем может дать любая восковая или сальная свеча. От нее получались странные тени и пламя никогда не мерцало, даже когда в двери за моей спиной дули сквозняки.
Армен скрестил на груди руки.
– Обсидиан не может гореть.
– Драконье стекло, – вставил Пэт: – маленький народ называет его драконьим стеклом. – Почему-то это показалось ему важным.
– Да, – улыбнулся Аллерас Сфинкс, – и если в мир снова пришли драконы…
– Драконы и еще что-то темное, – сказал Лео. – Овечки закрывают глаза, но мастифф видит истину. Просыпаются древние силы. Тени движутся. Грядет век чудес и ужаса, век богов и героев. – Он потянулся, улыбнувшись им своей ленивой ухмылкой. – Я бы сказал, за это стоит выпить.