«Из Хайгардена», – рука Серсеи сомкнулась вокруг монеты. – «Какое вероломство?!» – Мейс Тирелл был одним из судей Тириона, и громко требовал его смерти. – «Так это была только уловка? Мог он с самого начала быть в сговоре с Бесом, замышляя убийство отца?» – Теперь, после смерти Тайвина Ланнистера, лорд Тирелл очевидный кандидат на место Десницы, но даже в этом случае…» – Ты будешь молчать об этой находке. – Приказала королева.
– Ваше величество может полагаться на мое благоразумие. Каждый, кто какое-то время проводит в обществе наемников, учится держать язык за зубами, иначе он вскоре останется без него.
– В моем обществе тоже. – Королева отдала монету. Ей придется обдумать эту находку на досуге. – Что еще?
– Сир Грегор. – Пожал плечами Квиберн. – Я его обследовал, как вы и приказывали. Яд, которым Змей отравили свое копье – это яд восточной мантикоры, в этом я могу поклясться собственной жизнью.
– Пицелль сказал, что это не он. Он объяснил моему лорду-отцу, что яд мантикоры убивает немедленно, едва отрава доберется до сердца.
– Так и есть. Но этот яд был каким-то образом ослаблен, именно поэтому Гора умирает медленной смертью.
– Ослаблен? Как ослаблен? С помощью чего-то еще?
– Возможно, предположение Вашего величество верно, хотя добавки обычно просто снижают дозировку яда. А в нашем случае, я бы сказал, что его действие… нетипично. Заклинание, я полагаю.
«Он что, такой же дурак, как и Пицелль?»
– Так ты хочешь сказать, что Гора умирает от какой-то черной магии?
Квиберн не заметил насмешки в ее голосе. – Нет, он умирает от яда, но медленно, и в ужасных мучениях. Все мои попытки, впрочем, как и Пицелля, облегчить его страдания не увенчались успехом. Боюсь, сир Грегор уже привык к действию макового зелья. Его слуги докладывают, что его мучают ослепляющие головные боли, и он часто выпивает кружку макового молока как другие кружку эля. Но хуже уже некуда, его вены от головы до пяток почернели, а его жидкости смешались с гноем, а яд проел дыру в его спине размером с мой кулак. Удивительно, как этот человек до сих пор еще жив.
– Он огромный. – Нахмурясь, предположила королева. – Грегор очень большой. И не менее тупой. Настолько, что, похоже, не знает, когда приходит его черед умирать. – Она отставила чашу, и Синелли наполнила ее снова. – Его вопли пугают Томмена. Они даже меня будят ночью. Я бы сказала, что пришло время звать Илина Пейна.
– Ваше величество, – сказал Квиберн. – Может мне стоит переместить сира Грегора в подземелье? Оттуда его крики вас не побеспокоят, а я смогу заботиться о нем более свободно.
– Заботиться? – Она расхохоталась. – Пусть о нем позаботится сир Илин.
– Как прикажет Ваше величество. – Ответил Квиберн. – Вот только этот яд… полезно узнать о нем побольше, не правда ли? Народ говорит: «против рыцаря с мечом выставляйте рыцаря, против лучника – лучника». Чтобы сражаться с черными искусствами… – Он не стал заканчивать свою мысль, просто улыбнулся.
«Он точно не Пицелль, это очевидно». – Королева, размышляя, оценивающе его оглядела. – Так почему Цитадель отняла твою цепь?
– Архмейстеры заперлись в самом ее сердце. Марвин назвал их серыми овцами. Я не менее умелый врачеватель, чем Иброз, но стремился его превзойти. Сотни лет в Цитадели вскрывают трупы умерших, чтобы постичь природу жизни. Я же хотел понять природу смерти, поэтому я стал вскрывать тела живых. За это преступление серые овцы меня осудили и изгнали… но теперь я понимаю природу жизни и смерти лучше любого другого в Старом Городе.
– Так ли? – Он ее заинтриговал. – Отлично. Гора – твой. Делай с ним все, что сочтешь нужным, но ограничивай свои эксперименты темницей. Когда он умрет, принеси мне его голову. Мой отец обещал отправить ее в Дорн. Принц Доран без сомнения предпочел бы отрубить ее Грегору лично, но все мы встречаемся в жизни с неизбежным разочарованием.
– Очень хорошо, Ваше величество. – Квиберн прочистил горло. – Но у меня не так уж много приборов, как у того же Пицелля. Мне, безусловно, потребуются инструменты…
– Я распоряжусь чтобы лорд Джайлс дал тебе столько золота, сколько нужно. И купи себе новую одежду. Ты выглядишь так, словно только что выбрался из Блошиного конца. – Она встретилась с ним взглядом, размышляя, насколько может ему доверять. – Надо ли тебя предупредить, что мне будет жаль, если хоть слово о твоих… трудах… выйдет за пределы этих стен?
– Нет, Ваше величество. – Квиберн одарил ее обнадеживающей улыбкой. – Со мной ваши секреты в полной безопасности.
Когда он удалился, Серсея налила себе в чашу крепкого вина и выпила его, глядя в окно как удлиняются тени, пролегающие через двор, и размышляла о монете. – «Это золото родом из Раздолья. Почему еще у тюремщика в Королевской Гавани могло оказаться золото из Раздолья, если только ему не заплатили за помощь в убийстве отца?»
Как она ни пыталась, ей не удалось вызвать в памяти его образ без этой глупой улыбки и незабываемого мерзкого трупного запаха. Она размышляла, мог ли и в этом как-то быть замешан Тирион. – «Это также мелко и мерзко, как и он сам». – Мог Тирион прибрать к рукам Пицелля? – «Он бросил старика в темницу, а Раген как раз за ним присматривал». – Припомнила она. Все нити оказались перепутаны вместе, а она этого не любила. – «Этот Верховный септон тоже ставленник Тириона», – внезапно вспомнила Серсея. – «и бедное тело Отца было в его распоряжении всю ночь до рассвета».
Ее дядя прибыл ровно на закате, как и обещал. На нем был шитый золотом дублет из угольно-черной шерсти такой же мрачный как и его вид. Как и все Ланнистеры сир Киван был светлокожим блондином, хотя в свои пятьдесят пять лет потерял большую часть своих волос. Никто не смог бы назвать его привлекательным. Толстый, круглоплечий, с квадратным выдающимся подбородком, слегка скрытым под коротко подстриженной соломенной бородкой, он напоминал ей своим видом старого мастиффа… однако это был старый и преданный мастифф. Именно такой, какой ей сейчас был нужен.