Кэсси знала толк в жестоких испытаниях. Она вытащила из чепца булавку, подсунула под почерневший ноготь и принялась, как всегда медленно, загонять острие в незарастающую воспаленную ранку. Ведьмы не чувствуют боли, напомнила она себе. Из них не истекает кровь. Когда на пол упала первая алая капля, девочка начала молиться.
Она благодарила Бога за жизнь, дарованную ей и ее близким, за старую жизнь в родительском доме и за новую жизнь с братом Тимоти, Клафами и всеми остальными. Она молилась, чтобы Абель и отец нашли путь к обетованному Саду. Чтобы все жители деревни нашли путь туда. И все до единого жители долины, от сэра Уильяма до Тома Хоба.
Время пришло. Так сказал брат Тимоти.
Когда умерла Мэри, Кэсси просила Бога забрать и ее тоже, но Бог не внял. Ведьма скрывается среди них, сказал брат Тимоти. Во искупление своих грехов Кэсси должна ее найти. Каждое воскресенье она молилась в буковой роще на краю луга и уже почти потеряла надежду, что Бог отзовется. Но наконец Он прислал того, кто был ей нужен.
Кэсси словно воочию видела его окровавленное испуганное лицо, вскинутое к ней от водяного желоба.
Боль ползла от коленей вверх, проникая в самые кости. По булавке, дрожа, стекала вторая капелька крови. Сегодня досчитаю до дюжины, решила девочка. С края луга она наблюдала за Джоном Сандаллом — крохотным пятнышком, снующим туда-сюда далеко наверху. Потом увидела женщину, пробирающуюся сквозь густой ежевичник и исчезающую в лесу Баклы. И тотчас все стало ясно. Вскочив на ноги и подобрав подол, Кэсси почувствовала, как воля Божья потекла у нее по жилам, побуждая скорее бежать к брату Тимоти.
Темная фигура нависла над ней. Мгновением позже рядом опустился на колени мужчина. Кэсси думала, что сгорит от стыда, когда он стащил с нее коричневое шерстяное платье. Он сурово отчитал за невоздержный язык и неразборчивость: ну допустимо ли разговаривать с сыном Сюзанны Сандалл? Но Кэсси снесла бы и сотню таких наказаний. Она — посланница Божья, сказал он. Теперь голубые глаза мужчины встретились с голубыми глазами девочки.
— Ты готова, сестра Кассандра?
Просто колыхание мрака, подумал Джон в первый момент. Надсадный кашель матери погнал его к ручью за водой. Он стоял на лугу, сжимая в руках кувшин. Высоко на склоне что-то двигалось. Мальчику почудилось, будто в темных зарослях бузины мелькнул изорванный белый вымпел. Кто-то спускался. Джон неподвижно стоял перед дверью хижины. Только когда фигура достигла самой нижней террасы, он узнал знакомый чепец.
По высокой траве луга шагала Кэсси. Но когда она немного приблизилась, Джон увидел ковыляющую походку и неуклюжие, дерганые движения. Внезапно девочка споткнулась и упала. Джон уронил кувшин и подбежал к ней, протягивая руку, но тут же испуганно отшатнулся.
На Кэсси живого места не было от ссадин и царапин. Ноги сплошь исчерчены багровыми полосами. Шерстяное платье изодрано в клочья. Руки до локтя иссечены в кровь, — верно, лицо прикрывала.
— Кэсси?
— Я знаю, кто ведьма.
Ее голубые глаза казались почти черными в сумерках.
— Пойдем к нам, — позвал Джон. — Мама тебе поможет.
Но она помотала головой, с трудом вставая с земли:
— Я видела, как она ходила туда. — Кэсси указала взглядом на темную стену леса над долиной.
— Туда нет пути, — ответил Джон. — Там повсюду непролазные колючки, помнишь?
— Они для нее не преграда. Я же говорила тебе. Ведьмы не кровят.
Сердце у него оборвалось. Он услышал призывное бренчание колокольчика на деревенском лугу внизу и ответные крики, приглушенные расстоянием.
— Бог послал тебя мне в помощь. — Кэсси, спотыкаясь и оступаясь, зашагала через луг. — Ты привел меня к ней, Джон.
— Кэсси, подожди! — взмолился он, устремляясь за ней, но девочка уже спрыгнула с откоса.
Они вдвоем полусбежали-полускатились к подножью. Поднимаясь на ноги около водяного желоба, он услышал знакомый голос:
— Давненько не видались.
Из кустов живой изгороди вышел Эфраим Клаф. Джон выпрямился и посмотрел в лицо своему давнему врагу. Эфраим взглянул на Кэсси:
— Эй, что ты с ней сотворил, ведьмак? — Он повернулся в сторону Двухакрового поля и проорал: — Я нашел ее! Сюда!
Внутри у Джона разлился тошнотворный холодок, знакомый и нежеланный. Но одновременно в нем вдруг вскипел и гнев на собственное малодушие. Несколько секунд он буравил взглядом толстощекую густобровую физиономию, потом с воплем прыгнул вперед. Первый удар пришелся Эфраиму по макушке: костяшки пальцев обожгло болью, а противник лишь удивленно крякнул. Зато второй, боковой удар оказался удачным: громко хрустнули носовые хрящи, Эфраим вскрикнул и схватился за лицо. В приступе головокружительной отваги Джон накинулся на противника, свалил с ног, и они покатились по тропинке, беспорядочно колотя кулаками и пинаясь. Клаф был крупнее и сильнее, но Джону придавал силы гнев. Краем глаза он видел, как Кэсси шатко бредет прочь. Слышал звон колокольчика вдали. Он бил снова и снова, не чувствуя ответных ударов. Наконец уселся противнику на грудь, крепко придавив коленями руки. Из носа Эфраима хлестала кровь.