Но миссис Джеффертон попала в тяжелое положение. Из-за участившихся приступов астмы она уже не была такой деятельной, как прежде. И сейчас, когда от нее уехали дочь и внук, была очень одинокой.
Верона понимала, что, когда вернется домой, должна поехать к своей свекрови.
Должна. Неужели всегда нужно подчиняться долгу? Неужели нельзя принадлежать только себе? Верона мысленно задавала себе эти, мучившие ее, вопросы, но продолжала делать вид, будто ее интересовали все планы, которые разворачивал перед ней Форбс в своей обычной оптимистической манере.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
В тот февральский день у Стефана Беста пропало настроение писать. Освещение было неважное и становилось все хуже. Оно начало ухудшаться с полудня. Казалось, Лондон укрывается одеялом самого плотного тумана из всех, что он уже видел в этом году. Писать что-либо было совершенно бесполезно. Стефан вытер кисти и швырнул их на стол. Той же тряпкой он вытер испачканные краской руки и обернулся к женщине, сидящей на небольшом возвышении в противоположном конце мастерской.
– Джулия, – сказал он, – освещение никуда не годится.
Женщина поднялась со стула, сладко потянулась и улыбнулась ему.
– И слава Богу. Давай подбросим поленьев в камин, сядем перед ним и не будем думать ни о работе, ни о чем, а только о нас двоих.
Стефан не ответил. Скривив губы, он повернулся к холсту, натянутому на мольберт, снял очки и пристально всмотрелся в нарисованные голову и плечи. Зрелище, судя по всему, вызвало у него приступ отвращения. И художник воскликнул:
– Ба, какая гадость!
К нему подошла женщина, встала рядом и привычным жестом положила руку ему на плечо.
– И совсем не гадость. Это божественно! В самом деле, Стефан, ты сегодня просто невыносим. Какая муха тебя укусила?
Он отшатнулся от женщины, словно прикосновение ее руки было ему неприятно.
– Не люблю халтуру. Первый твой портрет получился куда лучше… у него был класс… характер. Тебе он не понравился, потому что ты на нем такая, как есть. Но это, – Стефан указал на холст, – это не ты. Это хорошенькая женщина на десять лет моложе тебя. Я старался угодить тебе, но свою подпись не поставлю ни за что…
Стефан сделал жест, будто хочет сорвать полотно с мольберта и уничтожить его. Женщина коротко вскрикнула и удержала его руку.
– Стефан! Ты что… правда, ты сегодня в жутком настроении, и все время только и грубишь мне. Проклятье – я вовсе не так стара, как ты говоришь!
Стефан надел очки, повернулся и так пронзил ее безжалостным взглядом, что она поморщилась.
– Почему вы, женщины, так боитесь показать свой возраст. Ума не приложу. Я не перестану утверждать, что красота есть и в морщинах, и в седине. Так-то, дорогая моя. А вовсе не в этой ерунде, которой вы замазываете лицо и красите волосы. Все это только внушает жалость. Итак, это ты! Портрет женщины, которая не желает смотреть правде в глаза.
Накрашенное лицо Джулии вспыхнуло. Она бросила на Стефана сердитый взгляд, отошла к камину и поставила ногу на решетку.
– Ненавижу тебя таким, – проговорила она низким голосом.
Стефан вдруг почувствовал, что ненавидит ее в любом состоянии. Он ненавидел и самого себя за то, что у него не хватало храбрости еще несколько недель назад сказать ей, что охладел к ней… что любовь между ними кончилась. Откровенная жестокость, свойственная характеру Стефана, временами приходила в противоречие с жалостью, которую он испытывал ко всем, кто страдал. Внутренне же он понимал, что эта женщина по-своему привязана к нему. Пусть эта привязанность эгоистического свойства, лишенная каких бы то ни было духовных качеств, но это тоже любовь и ее нельзя грубо отвергать. Таким образом, Стефан оказался как бы в долгу у Джулии, и этот долг был довольно велик. Она ввела его в круг богатых женщин, он писал их портреты, мог требовать за портрет двести гиней – и получал их.
Правда, Стефан предпочел бы писать портреты тех женщин, у которых, к сожалению, не было столько денег. Но, утвердившись в положении известного портретиста, надо было поддерживать свою высокую репутацию, и Стефан уже не мог позволить себе раствориться в безвестности.
И все же, даже если принять во внимание все обстоятельства, он очень жалел о том, что на его пути встретилась Джулия Делимор.
Река скрылась в тумане. Лондон выглядел бесцветным и безлюдным. В студии было холодно, несмотря на огонь в большом камине, который представлял главную достопримечательность комнаты.
Стефан засунул руки в карманы и нахмурился.
У него появилась мысль сделать в работе перерыв, отказаться от новых двух заказов и поехать за границу. Год еще только начинался. На путешествие ему требовалось тридцать пять фунтов. Можно было бы совершить пеший поход по Испании. Он бы уговорил поехать с ним Ноэля Тернера. Стефан знал, что парень дошел до ручки, потому что его любимая сестра, как раз перед Рождеством вышла замуж. Мужа Эвелин звали Поль Севанич, он был родом из Югославии – славный парень, довольно известный скульптор, обаятельный человек, который сразу всем понравился. Но Ноэль, естественно, чувствовал отчуждение своей сестры. Да, он позвонит Ноэлю и предложит ему поездку в Испанию. Затем надо избавиться от Джулии. Мысли Стефана прервал ее голос.
– Не порти мне настроения, Стефан. Туман и без того действует на нервы. Иди сюда, сядь, отдохни.
Нехотя Стефан повернулся и сел рядом с Джулией у камина. Скосил один глаз на шелковое голубое платье.
– Ты замерзнешь с голыми плечами. Почему бы тебе не переодеться?
Холодные бирюзовые глаза женщины смягчились. Больше всего она любила Стефана именно таким: в вельветовых штанах, в свитере, со спутанными волосами, похожим на «работягу». За всю жизнь из всех мужчин самое глубокое чувство ей внушал Стефан Бест. Он никогда не принадлежал ей целиком. Джулия это знала. И это обстоятельство придавало особую остроту ее роману. В ее характере была такая чисто мужская черта, как страсть к охоте. Заполучить Стефана в качестве любовника было ее триумфом. Небогатый, как все художники, Стефан тратил деньги с такой же скоростью, как зарабатывал их. К тому же он прославился своей безудержной щедростью. Он устраивал для своих старых друзей роскошные праздники, а то, что ни один из нищих, но искренних художников, обращавшихся к нему за помощью, не уходил с пустыми руками, стало общеизвестным фактом.
Да, у Стефана не было больших капиталов, не было титула или поместья. Но Джулия Делимор с готовностью обменяла бы все, что ей принадлежало, на Стефана. Она была не прочь развестись, если бы он женился на ней. Но пока что Стефан недвусмысленно дал ей понять, что женитьба не входит в его планы.
Джулия придвинулась поближе к Стефану и обняла голыми руками его за шею. Оба запястья украшали бесценные драгоценности – на одном Джулия носила наручные часики с бриллиантом и изумрудом, которые сэр Уильям купил для нее в Париже, на другом – бриллиантовый браслет из знаменитой коллекции Делиморов. Бриллианты сверкали в ее ушах, а с бархатной ленточки, обвивавшей шею и скрывавшей ее недостатки, свисал чудесный старинный кулон. Выражение лица, обращенного с мольбой к Стефану, было трагическим.
– Неужели ты ни капельки не любишь меня, милый?