— Да, в кино. С Марком. (Какое тебе, на хрен, дело?)
— У тебя есть деньги? Или дать?
— Есть, есть. (Отвяжись, чтоб тебя!)
— Когда вернешься?
— Часов в одиннадцать. (Через пару дней. Если вообще когда-нибудь вернусь.)
— Желаю хорошо провести время.
Ничего не ответив, юноша вышел, с силой захлопнув за собой дверь.
— Куда-то собрался, Стефан?
Он не мог поверить своим глазам. Опять этот коп! Выскакивает как из-под земли, стоит ему выйти из дому. Следит он за ним, что ли? Стефан перепугался, но тут же подумал, что это глупо. Откуда он может знать?
— Ага.
— Решил немного развлечься?
Молодой человек перевел взгляд с полицейского на стоявшую рядом с ним женщину. Где-то на периферии сознания у него мелькнула мысль, что она очень даже ничего, но из-за Джонсона Стефан опять начал нервничать. Было что-то в его голосе, в выражении лица…
— Да так, пройтись.
— Не возражаешь, если мы пройдемся вместе?
О, он еще как возражал! Эти двое что-то пронюхали, не иначе.
— Зачем?
— Ну, так просто. А что, ты хочешь тайком совершить что-то противозаконное?
Стефана Либмана охватила паника.
— Еще чего! — огрызнулся он.
— Так куда же ты тогда направляешься? — Джонсон говорил спокойно, не повышая голоса, но с неослабной настырностью.
— В паб, — ответил Стефан.
Судя по выражению лица Джонсона, тот не верил ни одному его слову, но в этот момент за спиной Стефана открылась дверь и на улицу выглянула миссис Либман. Воспользовавшись этим, молодой человек проскользнул мимо Джонсона и его спутницы. На лице миссис Либман было написано подозрение, но, узнав Джонсона, она просияла:
— Мистер Джонсон! Как любезно с вашей стороны, что вы опять зашли к нам!
Тот попытался изобразить на лице улыбку, но воспоминание о здешнем угощении несколько ее подпортило.
— Вот досада! А Стефан собрался в кино. Вы ведь его хотели повидать?
Нестыковка в словах Стефана и его матери относительно ближайших планов молодого человека сразу усилила подозрения Джонсона. Он обменялся взглядами с Еленой, и, распрощавшись с миссис Либман, они не сговариваясь устремились к машине.
— Ты, маленький гаденыш!..
В слабом свете уличных фонарей фигура Рассела выглядела даже более массивной, чем обычно, но Стефан держал профессора на крючке и не собирался трястись перед ним от страха.
— Зачем так кипятиться, шеф? — отозвался он, надеясь, что голос его не дрожит. — Прошли те времена, когда вы могли шпынять меня, как вам вздумается.
Было видно, что Рассел готов взорваться, но он сдержался. Оба стояли в дверях заброшенной синагоги; одинокие машины, не замечая их, проскальзывали мимо в вечерних сумерках.
— Деньги принесли?
Вместо ответа Рассел проговорил:
— Этот снимок, что ты прислал…
— Обыкновенный «полароид», шеф, обыкновенный «полароид».
Вид у Рассела был больной, Либман же все больше входил во вкус, нервозность сменилась в нем самоуверенным нахальством.
— Я был в кабинете Гудпастчера. Из него открывался прекрасный вид на все, что вы проделали с Никки.
Но Рассела это объяснение чем-то не устроило, и он еще больше погрустнел.
— Что ты там делал? — спросил он хрипло.
— Тим иногда пускал меня туда посмотреть на представления, которые устраивала Никки. Иногда она была с самим Тимом — расплачивалась за наркотики. Ваш выход стал развлечением сверх программы. Когда они с Тимом закончили, она не ушла вместе с ним, а осталась — должно быть, сказала ему, что договорилась встретиться со своим парнем, или еще что-нибудь. Можете представить, какой приятной неожиданностью стало для меня ваше появление.
— Но у тебя был наготове фотоаппарат!..
— Это Гудпастчера. Он снимал экспонаты и хранил «полароид» у себя в кабинете. Мне повезло, что он оказался заряжен.
Рассел рассеянно кивнул, словно подтверждая, что это действительно оказалось весьма кстати.
— Я подумал, что такая фотография может мне пригодиться.
— Что еще ты видел? — спросил Рассел, поколебавшись. Либман бросил на него хитрый взгляд.
— Понимаю, что это вас интересует. — Он улыбнулся, как ему представлялось, с уверенностью хозяина положения. — Деньги. Пять тысяч фунтов.
— Ты дал мне слишком мало времени… — ответил Рассел. Постепенно к нему возвращался его обычный менторский тон.
— Вы принесли деньги или нет?
Рассел молча смотрел на него, будто прикидывая что-то в уме.
— Ну, шеф, что значат для вас пять кусков? Я же не требую невозможного.
Рассел еще несколько секунд разглядывал Либмана, затем спросил:
— А что если у меня нет таких денег?
— Шеф, не смешите меня, — в притворном отчаянии произнес Либман.
Рассел продолжал разглядывать его так, как будто перед ним был труп и он решая, достоин ли тот его внимания. Затем он облизал губы, что выглядело отвратительно.
— Сколько всего у тебя снимков?
— Одиннадцать, включая тот, что я послал вам.
— Откуда я знаю, что их не больше?
— Ну, шеф, надо же хоть чуть-чуть доверять людям, — оскорбился Либман. — Я прошу всего пять тысяч — меньше, чем по пятьсот фунтов за штуку, — и на этом всем вашим страхам конец.
Рассел все так же молча смотрел на Стефана. Либману показалось, что этот жирный боров исходит потом, но в сумерках трудно было утверждать это наверняка. Наконец Рассел произнес:
— Учти, я не убивал ее.
Стефан едва не рассмеялся с презрением, но сдержался и сказал только:
— Ну да… — затем, помолчав, добавил: — Откровенно говоря, мне начхать, вскрывали вы ей утробу или нет. Все, что меня интересует, — небольшая пачка наличных.
После секундной паузы Рассел спросил:
— Где снимки?
Стефан полез в карман и вытащил пачку небольших квадратных фотографий.
— Не хотите взглянуть? — спросил он, неумышленно проявив умение играть на чужих нервах.
— Нет! — содрогнулся Рассел. Казалось, он вдруг уменьшился в объеме, как будто в нем открыли некий клапан и часть наполнявшего его жира утекла в атмосферу. — В этом нет необходимости, — сказал он. — Деньги у меня с собой.
Локвуд и Уилсон наблюдали за этой сценой из окон машины, и возбуждение их нарастало с каждой минутой. Подозревать, что дело нечисто, они начали, когда Рассел ни с того ни с сего затормозил на этой пустынной и почти не освещенной улице, а появление Либмана стало для них необыкновенным сюрпризом.
— Гребаная хреновина! — выдал Локвуд свою коронную фразочку, которую произносил, видя что-либо странное, значительное или эффектное.
Полицейские принялись спорить, что им теперь следует предпринять. Как минимум надо было позвонить Уортон — к тому же начальству виднее.
— Что они делают? — спросила она.
— Просто разговаривают. — Как раз в этот момент Стефан достал фотографии. — Теперь Либман показывает ему что-то. Какие-то карточки.
Колесики в голове Уортон бешено крутились. Что это значит? Либман шантажирует Рассела? Но чем он может ему угрожать? Локвуд прервал ее размышления:
— Рассел достает что-то из нагрудного кармана. Они чем-то обмениваются.
Значит, все-таки шантаж. В связи с убийством? Но каким образом сюда затесался Либман? Однако сколь любопытны ни были бы эти вопросы, с ответами на них придется повременить.
— Продолжайте наблюдение за Расселом. Я еду к дому Либмана.
Елена и Джонсон ненадолго потеряли Либмана из виду, но минут через десять вновь его обнаружили. Наблюдать из машины за пешеходом — самый трудный вид слежки, но Стефан был поглощен собственными проблемами и ни на что вокруг не обращал внимания. Когда он, дойдя до синагоги, остановился, видимо кого-то поджидая, а еще через какое-то время к нему подошел вынырнувший из темноты как черт из табакерки Рассел, Джонсону пришлось проехать мимо них и припарковать машину метрах в двадцати за синагогой.
— Так-так…
— Кто это? — спросила Елена, никогда прежде не видевшая толстого профессора.
— Рассел.
— А что они делают?
— Видите ли, я сомневаюсь, что Рассел и Либман принадлежат к одному обществу и состоят в приятельских отношениях. Рассел вряд ли часто наведывается в этот сомнительный райончик, так что, по-видимому, это какое-то тайное свидание, о котором наши друзья договорились заранее.