Негромко урча, автомобиль медленно двигался посередине дороги. Никого.
Рассел не видел другого пути, кроме как, внимательно осматривая все подряд, выискивать Либмана. Курс на преисподнюю был взят, стрелка компаса указывала направление. На самом деле он уже давно сделал свой выбор, просто раньше не сознавал этого. А теперь Рассел двигался этим курсом намеренно, и никаких отклонений от него быть уже не могло. Его пугал не столько сам поступок, который он собирался совершить, сколько именно эта неотвратимость.
Ожидание несколько охладило его пыл, и в голову уже начало закрадываться сомнение в правильности принятого решения, но тут профессор увидел приближавшегося Стефана, и все его сомнения отпали.
Но как исполнить задуманное?
До сих пор задача имела чисто теоретический характер, теперь же настало время воплотить замысел в жизнь.
Но Стефан сам помог ему.
Он протиснулся между двумя припаркованными автомобилями и начал пересекать улицу по диагонали.
Беверли тоже увидела этот маневр юноши и решила, что перехватить Либмана следует прежде, чем тот окажется у дверей своего дома. Когда она вышла из машины, то краем уха услышала, как двигатель какого-то автомобиля резко взревел, словно турбины набирающего скорость самолета, уже почти достигшего звукового барьера.
— Стефан Либман? — окликнула она молодого человека.
— Он рванул вперед! — заметил наблюдательный Уилсон.
— И чертовски быстро, — добавил Локвуд, в свою очередь тоже увеличивая скорость.
Джонсон и Елена увидели, что Либман, дойдя почти до середины улицы, вдруг остановился и обернулся. Сразу после этого они услышали рев автомобиля.
Стефан летел как на крыльях, погруженный в сладостные мечты. В кармане у него лежала такая сумма денег, какую он никогда и не надеялся иметь. Теперь-то он наконец сможет выпустить на свободу эмоции, которые подавлял в себе столько лет. Теперь-то он объяснит матери в самых ярких, красочных и задушевных выражениях, куда она может засунуть свою материнскую любовь с ее заботами и переживаниями, свою тупость и свои вонючие бисквиты с вареньем. Теперь он покинет этот поганый дом и никогда больше туда не вернется. Теперь его ждет настоящая жизнь.
Первым делом он наймет проститутку. Он даже знал, какую именно, — ту, с которой он мимоходом уже имел дело год назад. Но на этот раз он наймет ее на всю ночь и заставит ее делать то, что ему хочется, то, что ему не раз грезилось долгими одинокими ночами.
— Стефан Либман?
Окликнувший его женский голос показался Стефану смутно знакомым. Начальственный голос. Внезапно парню стало очень страшно. Полиция, сразу понял он.
Либман остановился, разрываясь между желанием убежать и стремлением отделаться от копов очередной порцией лжи. Не могут же они знать… Откуда? Он начал медленно поворачиваться всем корпусом и заметил, что к нему на огромной скорости приближается большой черный автомобиль. Стефан решил, что это полиция. Не доехав до него нескольких сантиметров, автомобиль — в лучших традициях кинобоевиков — резко затормозит, и…
Но тут он ошибался.
До сегодняшнего вечера Расселу не доводилось выжимать из своего «мерседеса» все до последней лошадиной силы. В той части Лондона, где проходила его жизнь, на тех запруженных транспортом узких улочках, по которым пролегал его ежедневный маршрут от дома до работы и обратно, это было просто невозможно. Теперь же, когда стрелка спидометра неумолимо ползла вверх, а машины, припаркованные на обочинах, мелькали за окном все быстрее, он вдруг испугался. Но ему не оставалось ничего другого, как неуклонно приближаться к молодому человеку, удивленно обернувшемуся на свет его фар. Несмотря на страх, сейчас Рассел был способен только на одно — на убийство.
Он не видел, что его безуспешно пытается догнать другой автомобиль.
Он не видел женщины, стоявшей слева.
Он не видел двух пар глаз, следивших за ним сквозь окна одной из машин, мимо которых он проносился.
Он видел только Стефана Либмана, а потому неумолимо давил на педаль газа.
Стефан вдруг понял, что автомобиль, мчащийся на него, тормозить не собирается.
С места, где сейчас находилась Беверли, открывался великолепный вид на происходящее — как будто Господь намеренно поместил единственного зрителя в ту точку пространства, откуда тот мог свободно наблюдать разыгрываемый специально для него спектакль. Беверли окликнула Либмана, парень остановился, и она стала обходить свою машину, не спуская с него глаз.
Звук приближавшегося автомобиля она услышала секунды за три до того, как тот, взревев, рванул вперед, и каким-то шестым чувством Уортон моментально поняла, что он появился тут неспроста. При виде этого автомобиля она сделала шаг навстречу Либману и уже открыла рот, чтобы крикнуть и предупредить, но…
Но она не успела.
Все мысли Рассела были сосредоточены на Либмане, но фигура, на которую налетел его «мерседес», была уже далеко не человеческой. Громкий удар, который профессор услышал как бы со стороны, превратил Либмана из обыкновенного глупого молодого человека в кусок мяса с какой-то адской скотобойни. Перед капотом в воздух взметнулось тело с совершенно бесстрастным лицом, и не было на этом лице даже тени удивления, а руки и ноги того, что долю секунды назад было Стефаном Либманом, двигались независимо от туловища.
Тело ударилось плечом о ветровое стекло прямо перед широко раскрытыми глазами профессора, заставив того вздрогнуть, затем, болтая руками и головой, как тряпичная кукла, оно отлетело вправо, обрушилось на капот припаркованного у тротуара автомобиля и соскользнуло с него на землю.
— Гребаная хреновина!
Взгляд Локвуда выхватил Стефана из темноты лишь на один момент, когда тот взлетел в воздух, чтобы тут же вновь исчезнуть в тени деревьев. Уилсон ничего не произнес, но на его лице, обычно ничего не выражавшем, на этот раз отобразилось очень сильное чувство — ужас. Мчавшийся перед ними автомобиль не снизил скорости, и Локвуд на миг растерялся, не зная, то ли ему гнаться за подонком, то ли остановиться, чтобы помочь несчастному парню.
Он стал тормозить, но тут увидел слева несшуюся к ним Уортон.
— За ним! — вопила она.
Елене и Джонсону с их несколько отдаленного наблюдательного пункта были видны Либман и приближавшийся к нему автомобиль. Сначала Стефан Либман представлял собой лишь неясную фигуру в полумраке, затем в ярком свете фар он превратился в черный силуэт. Елена и Джонсон видели и, можно сказать, почти физически почувствовали, как автомобиль врезался в парня, подкинул вверх на лобовое стекло и затем отбросил в сторону.
— Боже мой! — только и смогла произнести Елена, когда черный «мерседес» пронесся мимо них. Джонсон не сказал ничего. С посеревшим лицом он тут же завел двигатель. Его машина стояла развернутой в направлении, противоположном скрывшемуся в темноте автомобилю профессора, но можно было все же попытаться догнать его. Однако в этот момент мимо них промчался еще один автомобиль, в котором Джонсон успел заметить лица своих бывших коллег. Гнаться за ними не имело смысла.
Когда они подбежали, Беверли стояла на коленях рядом с телом. Ноги парня, явно переломанные, были раскинуты под неестественным углом, руки скрючены. Голова лежала на тротуаре лицом к колпаку припаркованной машины. Стефан Либман смотрел на него широко раскрытыми глазами, но жизни в этих глазах не было. Его перепачканное лицо представляло собой паутину царапин и порезов, из которых на удивление яркими и маленькими каплями сочилась кровь. Левая нога молодого человека тоже была неестественно согнута, под брючиной виднелся острый выступ — по всей вероятности, кость. По тому, как сгорбилось плечо, можно было предположить, что оно либо сломано, либо вывихнуто.