— Верно. — То же самое слышал и Пейт. — Но что проку от свечи, если она не дает света?
— Это урок, — важно ответил Армин, — последний, который мы должны усвоить, прежде чем возложить на себя мейстерскую цепь. Стеклянная свеча, вещь редкостная, прекрасная и хрупкая, служит здесь символом истины и знания. Стеклу недаром придана форма свечи — это напоминает нам, что мейстер должен быть источником света везде, где бы он ни служил, а острые грани говорят о том, что знание может быть опасным. Мудрецы могут возгордиться своей мудростью, но мейстер должен всегда оставаться смиренным. Стеклянная свеча напоминает нам и об этом. Даже принеся обет, надев цепь и отправившись к месту службы, мейстер должен помнить о бдении, проведенном впотьмах, и о тщетных попытках зажечь свечу… ибо и знанию не все доступно.
Лео громко расхохотался.
— Это тебе не все доступно. Я своими глазами видел, как она горит.
— Ты видел, как горит другая свеча, — не сдавался Армин. — Возможно, из черного воска.
— Мне лучше знать, что я видел. Свет у нее яркий, много ярче, чем у сальной или восковой свечки. Он бросал странные тени, и пламя не колебалось, хотя в открытую дверь дуло почем зря.
Армин неуступчиво скрестил руки на груди.
— Обсидиан не горит.
— Драконово стекло, — вставил Пейт. — В народе его называют драконовым стеклом. — Это почему-то казалось ему достойным упоминания.
— Верно, — поддержал его Сфинкс, — и если в мире опять завелись драконы…
— Драконы и кое-что пострашнее, — сказал Лео. — Серые овцы зажмурились, но мастиф видит правду. Древние силы пробуждаются, тени приходят в движение. Грядет век чудес и ужасов, век богов и героев. — Он потянулся, улыбаясь своей ленивой улыбкой. — За это стоит выпить, я бы сказал.
— Мы уже достаточно выпили, — сказал Армин. — Утро настанет скорее, чем нам того хочется, и архимейстер Эброз будет читать о свойствах мочи. Тем, кто намерен выковать серебряное звено, лучше не пропускать его лекции.
— Я нисколько не препятствую тебе отведать мочи, — съязвил Лео, — но сам предпочитаю борское золотое.
— Если уж выбирать между тобой и мочой, то я выбираю ее. — Молландер поднялся из-за стола. — Пошли, Рун.
— Я тоже иду спать. — Сфинкс взял футляр с луком. — Может, мне приснятся драконы и стеклянные свечи.
— Все заодно, да? Ну ничего, зато Рози здесь. Я, пожалуй, разбужу нашу милашку и сделаю из нее женщину.
Сфинкс заметил, какое выражение приняло лицо Пейта, и сказал:
— Раз у него нет медного гроша на чашу вина, то золотого на девушку и подавно не может быть.
— Вот-вот, — подхватил Молландер. — И чтобы сделать девушку женщиной, нужен мужчина. Пошли с нами, Пейт. Старый Валгрейв проснется ни свет ни заря, и тебе придется свести его в нужник.
Если он меня узнает на этот раз. Архимейстер Валгрейв без труда отличает одного ворона от другого, но с людьми у него это получается не столь хорошо. Иногда он принимает Пейта за какого-то Крессена.
— Я еще чуток посижу, — сказал Пейт друзьям. Рассвет близок, но еще не настал. Может, алхимик еще придет, и Пейт непременно должен с ним встретиться.
— Как знаешь, — сказал Армин. Аллерас, пристально посмотрев на Пейта, повесил лук на плечо и пошел с другими к мосту. Молландер так набрался, что брел, опираясь на Руна. Цитадель недалеко, если мерить по прямой, как ворон летит, но они-то не вороны, а Старомест со своими кривыми улочками — настоящий лабиринт. — Осторожно, — донесся до Пейта голос Армина, когда все четверо уже скрылись в тумане, — ночь сырая, и булыжники скользкие.
Лео через стол кисло смотрел на Пейта.
— Как это грустно. Сфинкс унес все свое серебро и оставил меня с Чушкой Пейтом, свинопасом. — Он опять потянулся и протяжно зевнул. — Что-то поделывает сейчас наша крошка Рози?
— Спит, — коротко ответил Пейт.
— Голенькая небось. Думаешь, она в самом деле стоит дракона? Как-нибудь на днях я проверю.
Пейт благоразумно промолчал, но Лео и не нуждался в ответе.
— Когда я ее распечатаю, цена на нее упадет, и даже свинопас сможет себе позволить ею попользоваться. По-хорошему-то ты мне спасибо должен сказать.
По-хорошему тебя бы убить надо, подумал Пейт, но не настолько я пьян, чтобы швыряться собственной жизнью. Лео обучен воинскому ремеслу, и все знают, как мастерски он владеет кинжалом. Если даже Пейт каким-то чудом убьет его, то и сам головы лишится. У Пейта только одно имя, а у Лео два, и второе из них — Тирелл. Его отец — сир Морин Тирелл, командующий городской стражей Староместа, а Мейс Тирелл, лорд Хайгардена и Хранитель Юга, доводится Лео кузеном. Сам староместский голова, лорд Лейтон Хайтауэр, именующийся помимо прочих титулов Защитником Цитадели, состоит в присяжных знаменосцах у дома Тиреллов. Пусть болтает, твердил себе Пейт. Он говорит все это только для того, чтобы меня задеть.