— Важного ничего… Но у нее оказался… перстень… этот… как у вас.
— Что такое? Что вам померещилось, кретины?
— Не померещилось, экселенсио. Вы сами сможете убедиться. Мы поняли, что это за перстень, когда принялись за ее ногти… После этого пришлось поместить ее в «Гватемала Палас» до вашего приезда.
— Надеюсь, вы не оставили ее там одну?
— Как можно, экселенсио?
— Тогда побыстрей туда.
На бульваре Президентов возле «Гватемала Палас» стояла толпа людей. Рунге заметил несколько полицейских «виллисов», белую машину с красным крестом. У входа в отель маячил полицейский.
— А ну узнай, что там такое, — приказал Рунге своему молчаливому спутнику.
Тот возвратился через минуту:
— Ничего особенного. Кто-то выбросился из окна. Видите, открыто — на двенадцатом этаже.
— Карамба! — вырвалось у водителя.
— Она? — быстро спросил Рунге. — Выходите. Нельзя, чтобы ее увезли.
Они вчетвером быстро направились к санитарной машине, в которую уже вкатывали носилки, покрытые белой простыней, Рунге шагал впереди.
— Подождите, — обратился он к врачу, который стоял возле машины. — Эта женщина. Я ее знаю… Не увозите…
— Но она мертвая, сеньор.
— Слушайте, что вам говорят. Мы заберем тело в посольство. Вот, смотрите. — Рунге показал врачу документ.
Подошел полицейский. Глянул на документ Рунге. Почесал за ухом.
— Пусть забирают, — сказал врачу и добавил совсем тихо: — С этими лучше не связываться.
Носилки снова выкатили наружу. Спутники Рунге подхватили их.
— Несите пока в отель, — приказал Рунге. — Оттуда позвоним, чтобы прислали спецмашину.
Толпа, окружившая их, медленно расступалась. Рунге шел последним. Какая-то нищая индианка потянула его за рукав:
— Сеньор…
— Отвяжись, — отмахнулся он. Она не отпустила.
— Сеньор…
Он резко повернулся, и тогда она ударила его ножом в живот.
Он закричал, согнулся, стал оседать на асфальт. Толпа шарахнулась, оттеснив людей с носилками к входу в отель.
Спасти американца не удалось. Нож оказался отравленным. Старуха индианка в суматохе скрылась.
— Пришло время расставить последние акценты, Цезарь, — многозначительно начал Пэнки. — Ты, вероятно, уже догадался, дорогой мой, что мы создавали ОТРАГ не только для того, чтобы снабжать оружием Преторию и ее друзей…
— Последнее время мы неплохо зарабатываем на этом, — заметил Цезарь.
— Верно… Дела «империи» пошли лучше, несмотря на потрясения, которые пришлось пережить.
— Пошли лучше, благодаря вам, Алоиз.
— Не без этого. — Фиолетовые губы Пэнки искривились подобием улыбки. — Цены на золото и нефть растут… «Империя» снова утвердилась на своих фундаментах. Но не все складывается как надо, Цезарь. Меня беспокоят Шарк и этот черномазый Линстер… Деньги на них уходят — отдачи нет.
— Линстер зависит от результатов работ Шарка.
— А сам сидит сложа руки? Он еще не вооружил корабли.
— Сейчас главное, чтобы они снова могли летать…
— Что толку, пока они безоружны. Нужны боевые корабли, а не «летучие голландцы». Нет, Линстер с его упрямством мне перестает нравиться.
— Дайте алмазы, Алоиз. Линстер покажет, чего он стоит.
— Алмазы… Закупить столько, сколько ему надо, сейчас невозможно… А Шарк…
— Шарку, конечно, нелегко… Ему мешают…
— Мешают! Но мы его вооружили. У него есть чем отбиться… Он тоже дьявольски упрям… Можно было дать ему не только оружие, но и охрану. Он сам не захотел. Пусть выкручивается…
— В чем у него главная заминка?
Пэнки прикрыл глаза.
— Главная — в алмазах. Ищет на дне свой «алмазный слой» и не может найти.
— Пусть начинает добычу из кимберлитов.
— Не хочет. Считает пустой тратой времени…
— Надо его заставить, Алоиз.
— Заставь своего Линстера вооружить УЛАКи! Шарк так же упрям, как и Линстер. Ничего нет хуже гениев… Мы, однако, ушли в сторону от главного, Цезарь. Главное сейчас — ОТРАГ. Пора переходить к решающей операции…
— Что вы имеете в виду?
— Сейчас объясню…
Пэнки выдвинул ящик стола, достал коричневый пузырек с таблетками, потом запустил руку подальше, пошарил и извлек черную коробочку — кубик, в каких ювелиры хранят кольца. Он начал было открывать черный кубик, но раздумал, отставил его в сторону и принялся вытряхивать из пузырька на ладонь таблетки.
Цезарь поднялся с кресла, подошел к окну кабинета. Внизу в обрамлении многоэтажных зданий лежал зелено-желто-коричневый прямоугольник Центрального парка. На дорожках сквозь поредевшую листву видны были дети, разноцветные детские коляски. Неяркое осеннее солнце превратило в золото стекла домов по восточной стороне Пятой авеню. Вдали над северными кварталами Манхэттена висели тяжелые, сизо-черные тучи.