- Я никогда не ужинаю. Помните восточную мудрость? Ужин-врагу. Вот так... Прощайте, друг мой, точнее-до свидания.
Инге терпеливо ждала. Вестей от Стива все не было. Уже четвертый месяц она в Гвадалахаре. Шейкуна привез ее в виллу "Лас Флорес" поздним дождливым вечером. Дверь отворила пожилая женщина в длинном черном платье, невысокая, худощавая, с очень резкими чертами смуглого лица и гладко зачесанными седыми волосами. Инге подумала, что это сеньора Мариана, и действительно Шейкуна назвал ее так, представляя Инге. Затем он вручил записку Стива и добавил,что сеньорину прислал хозяин. Седая женщина молча взяла записку, чуть заметно кивнула Инге и, даже не глянув в записку, негромко позвала:
- Мариэля!
Откуда-то появилась еще одна женщина, тоже в темном, молодая и - как сразу оценила Инге - очень красивая.
Мариана велела провести сеньорину в комнаты для гостей. Мариэля кивнула Инге, но, как и Мариана, "не заметила" протянутой ей руки и молча повела Инге наверх.
В коридоре второго этажа она распахнула одну из дверей, включила свет, и Инге увидела небольшую, очень уютную комнатку с голубыми стенами, голубой обипкой мебели и голубыми шторами, заслонявшими окна и дверь на балкон.
- Гардероб в комнате направо,-сказала по-английски Мариэля,- ванная налево. Где сеньорина пожелает ужинать?
Инге про себя отметила, что голос у Мариэли, несмотря на подчеркнутую сухость тона, очень приятный.
- Спасибо,-ответила Инге, переступая порог.-Я не хочу ужинать. Говорите по-испански,-добавила она,-я понимаю...
- Значит, принесу ужин сюда,- резюмировала Мариэля, переходя на испанский, и вышла, притворив за собой дверь раньше, чем Инге успела возразить.
Так началась ее жизнь в доме Стива. Первое время Инге, еще не окрепшая после болезни и операции, спускалась вниз лишь к обеду да изредка выходила в сад, если проглядывало солнце. Завтрак и ужин Мариэля приносила ей наверх. Обедала Инге вначале тоже в одиночестве в большой столовой первого этажа, отделанной темным дубом. Одну из стен тут занимал бар со множеством бутылок, графинов, фужеров и рюмок. Некоторые бутылки были неполными, и за десертом Инге представляла себе, как Стив орудовал у бара в такие же туманные дня и в долгие вечера, составляя замысловатые коктейли... Сама она решительно отказывалась и от коктейлей, и от терпкого мексиканского вина, стараясь соблюдать iy диету, о которой твердили врачи в лондонской клинике. Впрочем, обедать в одиночестве в большой столовой Инге вскоре перестала. Узнав, что остальные обитатели "Лас Флорес" в это самое время обедают в кухне, Инге захватила тарелочку с недоеденным куриным паштетом, спустилась в кухню и, пожелав всем приятного аппетита, устроилась на свободном стуле возле кухонного стола, накрытого пестрой домотканой скатертью. Мариана и Мариэля не выразили удивления и не стали возражать, а старый Пако одобрительно крякнул в седые усы. С того дня они всегда обедали вместе, а потом, когда Инге совсем окрепла, стали вместе завтракать и ужинать. Тем не менее, несмотря на попытки Инге сблизиться с ними, они Продолжали оставаться на разных полюсах. На одном была Инге с ее одиночеством и тоской, которую пыталась скрыть даже от себя, на другом они все - и Мариана, и Мариэля, и Пако... У них был свой особый мир с их делами и заботами, куда они не допускали Инге. А ее собственный мир, в котором она чувствовала себя. такой потерянной, вовсе не интересовал их.
В конце января потеплело. Туманов стало меньше, чаще светило солнце. В саду виллы "Лас Флорес" запестрели первые весенние цветы. Пако, насвистывая, подрезал вечнозеленые кустарники вдоль аллеек. Инге в теплом мохнатом свитере устраивалась где-нибудь поблизости, подолгу следила, как ловко он орудует большими садовыми ножницами. Когда она принималась расспрашивать его о цветах и деревьях, он отвечал охотно и обстоятельно. По его словам, в саду собраны редчайшие представители тропической флоры со всех континентов Земли. Он с удовольствием произносил звучные латинские названия редких растений, которые Инге слышала впервые.
- Хороший сад, хороший,-любил повторять Пако,-но труда требует, большого труда... Помру - быстро захиреет... Кто станет этим заниматься...
По субботам Мариана и Мариэля уходили в собор, который был где-то поблизости. Как-то в феврале Инге сказала, что хотела бы пойти в собор вместе с ними.
Мариана, по обыкновению, промолчала, а Мариэля холодно предупредила, что собор католический.
- Я тоже католичка,- заверила Инге.
В следующую субботу Пако отвез их - всех троих - в собор на машине, а по окончании службы приехал за ними. Собор находился и пяти минутах езды от "Лас Флорес". Это было совсем новое светлое здание в стиле модерн. Привычные колонны внутри отсутствовали. Куполообразный свод был подвешен на цепях к сложной железобетонной конструкции, похожей на портальные краны. Изображения спасителя и святых напоминали современных хиппи. Людей было много. Все в праздничных нарядах- мужчины в черных пиджаках с галстуками и в черных бархатных брюках, расшитых серебром, женщины в светлых платьях и белых кружевных мантильях, прикрепленных к волосам большими черепаховыми гребнями. Большинство пришли семьями, со стайками ребятишек, тоже празднично разодетых, в кружевах, лентах. Старшие дети чинно вели за руки младших. Инге не без удивления насчитала во многих сямейных стайках по десять - двенадцать ребятишек; старшим было лет тринадцать-четырнадцать, самых младших везли в колясках или несли на руках.
Служба почти не отличалась от европейской: латчнские слова молитв, которые нараспев повторяли прихожане, детский хор, торжественные звуки органа. Проповедь пожилой священник читал по-испански. Инге поняла не все,познания в испанском были еше недостаточными. Ее поразило, с каким вниманием слушали проповедь прихожане. Собор был полон-ни одного свободного места на скамьях. В боковых притворах и у выхода люди стояли плотной массой. Тишина царила абсолютная. Не слышно ни покашливания, ни шелеста одежды. Лишь в открытые настежь двери с площади изредка доносился шорох проезжающих машин. Голос проповедника звучал глуховато, но отчетливо. Он говорил о доброте, которая должна противостоять злу, о справедливости, о помощи бедным... Потом вдруг заговорил о мире, о том, что мир на Земле должен быть сохранен, что обязанность всех людей бороться за мир. Затем он перешел к Кубе. Инге поняла только, что в чем-то следует брать с Кубы пример... В чем? Она хотела спросить у Маризли. Молодая индианка слушала проповедника с таким вниманием и благоговением, что Инге не решилась отвлекать ее. В конце проповеди священник обратился к прихожанам с просьбой помочь - кто сколько может - походу мира, который состоится весной. Участники похода понесут петицию мира, подписанную миллионами мексиканцев, в Вашингтон. Голос проповедника смолк, и сразу все зашевелились, заговорили шепотом. Послышался звон монет. Соборные служки в черно-белых одеяниях протискивались среди прихожан, держа в руках большие блестящие блюда.
На блюда падали серебряные монеты, медная мелочь, бумажные купюры в несколько песо. Пожилая женщина отколола и положила на блюдо большую серебряную брошь. Мариана и Мариэля тоже опустили серебряные монетки. У Инге мелочи не оказалось. В самочке у нее были только зеленые десяти долларовые бумажки. Она заколебалась... Никто не бросал на блюдо долларов. Служка на мгновение задержался перeд нею, женщина справа уже протягивала руку с монетой. Инге все-таки решилась. Закусив губу, она быстро открыла сумочку и положила на блюдо десять долларов. Вокруг словно возник вакуум. Стало очень тихо. Соседи отстранились, а женщина справа отдернула руку с монетой. Служка замер и поднял на Инге удивленные глаза. Инге, почему-то очень испугавшись, тоже глядела на него. Кругом молчали.
- Может быть, сеньора... то есть сеньорина,- поправился служка,желает взять сдачи?
- Нет-нет,- замотала головой Инге.
- Но это... очень много,-тихо сказал служка.-Хотите, я вам отсчитаю песо за... ну хотя бы за пять долларов.
- Да нет же,-прошептала Инге, готовая расплакаться.