— Тревога! Поднять все Флайды, Шелтры, Сетчинары! Всех поднять! Башни города к бою! Максимальная мощность на барьерный купол над городом! — ловким прыжком хищника Улир влетел в трон Флайда, мгновенно развернув его и бросив с максимальным ускорением на выход из пещеры.
Носовая сфера Флайда вновь показала перекореженное уже нескрываемым ужасом лицо Дурбурилла.
— Хо…хо… хо… — заикаясь, не мог выдавить из себя колючий комок слов Аркан.
— Да говори же, мямля! — голодным коршуном воззрился на него Улир.
— Хо… Хотар, — сглотнул отчаяние дежуривший в боевом кресле. — Башни не слушаются, купол не возводится… Энергия на них не подается. Шелтры и Сетчинары словно парализованные! В строю только Флайды, да и те которые в момент ее появления были в воздухе!… Я не… Не может быть… — перешел на придыханный шепот полный ужаса Аркан.
— Что??? Что???!!! Во имя Арла!!! — Улир усиленно лавировал меж скал, приближаясь к городу. Оставалось всего два утеса до прямой видимости.
— Арллур сам открыл ей городские врата!!! Сам… открыл… — с отвисшей челюстью бормотал Дурбурил.
- Мечи, луки, ножи — все что есть в руки и в атаку! Флайды в тень невидимости и Удар! Удар! Удар! Арл не оставит свою паству на растерзание проклятым Изгоем! За веру! За будущее Эндоры! — Улир вырвался на прямую видимость, но… ничего не происходило. Не плавились стены под ударами магии Великой, не кипела вода, вздыбленная ее волей, не горели, распадаясь в рваные руинные клочья дворцы. Она просто шла со сложенными за спиной крыльями по центральной улице к пламенеющей рубиновой башне, и все кто выбегал с мечами на голо и звенящими тетивами натянутых луков покорно опускали оружие и гордо выпятив грудь выстраивались в ее почетное сопровождение.
— Это не реально! Не возможно! — оторопел Хотар. — Все это козни Великих! Это обман, иллюзия, наваждение! — на миг ему даже показалось, что этот кошмар просто сон. Он даже хватил себя по руке посохом, но тупая боль улыбнулась ему правдой реальности.
Флайд Улира заложил крутой вираж над центральной городской площадью и, вибрируя раскаленной рубиновой носовой сферой и конусами лучевых излучателей подлокотников, завис над землей, готовясь встретить непрошенную гостью всей мощью. Рядом с права и слева проявились из невидимости еще три десятка флайдов.
— За всемогущего Арла…!!! — неистово взревел Хотар и осекся ошалелым безмолвием. Он не мог отвести глаз от взора вышедшей на площадь Богини-Изгоя.
Две сияющие, подчиняющие и повелевающие звезды очей горели на безмятежно блаженном лике Богини. Две ярко рубиновые звезды.
— Я в воле Арла! Я часть Арла! Я Чари — десница Арла, покаявшаяся душой и прощенная милостью Господней! — тонкой ястребиной песней взмывали в воздух слова нежного, но могучего голоса Великой. — Арл принял мой дух в ряды своего воинства! Я одна из вас!
Жители Арллура взорвались единой хоровой славой Арлу.
Улир, отказываясь верить в реальность происходящего, взмолился духом:
— «Очисти затуманенный взор мой, Господи! Проясни рассудок сомневающийся! Поведай, святой Господь, как поступить?»
— «ПРИМИ С ПОЧЕСТЯМИ!!!» — прогудел ментальным набатом весь Арллур.
Последняя мечта. Аридала
Укишера ослепла от чудовищного ускорения. Броня Шиму затвердела камнем, а воля без меры все вливала и вливала мощь мира Огня в магию полетных туфель. Луч скипетра вспорол небеса, раздвинув воздух, и голубой незрячий болид пронзил небосвод от горизонта до горизонта. Дышать от перегрузки было невозможно. Ускорение неотвратимо выдавливало воздух из легких, не давая груди наполнить их снова. Сердечная боль утопила разум в безмолвном крике отчаяния.
«Шум, Шум, Шум» — с трудом пульсировало сердце, едва проталкивая кровь сквозь вены и артерии. Вся ее жизнь. Все ее мечты, начиная с беззаботной юности, были связаны с этим родным именем. Незрячие от отхлынувшей крови звезды нежно-зеленых глаз вонзились в полетный горизонт, но разум рисовал впереди лишь озорную улыбку возлюбленного, его мудрые и шаловливые глаза, наполнявшие каждую секунду ее жизни сияющим светом любви.
Она потеряла его вот уже во второй раз. Так же как и тогда тысячелетия назад рисунок его души просто бесследно растворился в волнах пространства, не оставив магическому чутью Великой даже мизерной зацепки и ориентира. Но если в прошлый раз Шума поглотил бескрайний океан, то сегодня Судьба разверзла свое роковое предначертание над Аридалой. Только там можно взять след, только там можно причуять остатки милых флюидов поля Шума, только там… И Уки гнала, нещадно хлестала скорость раскаленным хлыстом онемевшей воли, через не превозмогаемую боль, через все пределы чувств и боли плоти, гнала вперед ничего не видя перед собой.
— «Нужно вдохнуть, вдохнуть, остановись, замедлись», — тихо шептало тело, чьи нужды иступленная воля отбрасывала прочь, словно мешающую шелуху, коросту.
— «Нет, не время… еще, еще, вперед, я успею, я должна… еще миг, еще…» — меркнущий от удушья в когтях воли разум не заметил как всего чуть-чуть дрогнула рука, сжимающая раскаленный скипетр и…
Чудовищный удар вырвал разум из тела…
Ожог мгновенный, ослепительный… Мгновенье всепожирающей тьмы, скованной кандалами нестерпимой боли, и пронзившая все и вся стрела легкости… Безразличие и несравненное равновесие…
Скорость была ее песней, ее мольбой и надеждой…
Лишь на мгновение Уки оглянулась назад, чтоб подтвердить осознание раскаленного полетом разума, что все кончено… Она не видела своих рук, не ощущала ног, грудь не пила жадными вздохами лесной аромат и прохладу небес… Она лишь мчалась вперед, оставив позади в вывороченных, рассеченных на щепы тысячелетних стволах, в глубокой раскаленной траншее, уходящей в глубь тверди дымящимся тоннелем, свое изуродованное, искалеченное чудовищным ударом тело, лишенное жизни.
Да плоть отпала ненужной шелухой бытия. К чему она, ведь у ее любви, ее страсти и неги по имени Тиринар теперь тоже нет пульсации горячей крови, теперь тоже нет обжигающего дыхания, теперь тоже нет сводящего с ума аромата кожи. Великая это знала. Страдающей душе оставалось только одно, отыскать выследить и слиться с утраченной душой возлюбленного. Пусть бестелесными призраками, пусть вечными скитальцами подсолнечного и подлунного миров, вечно гонимыми бездумным беснованием ветров, но они будут вместе. Свободными, лучистыми, лишенными всего и вся в полях материи, но все же счастливыми в единстве.
Последняя мечта. Вот все, что оставалось у Великой Укишеры. И она мчалась к ней, гналась, преследовала как самую желанную добычу, наполняющую остатки нереального бытия единственно реальным смыслом.
Легкость… Свет алых небес горизонта еще обжигал кровавыми красками Забвения душу призрака Укишеры, но и протягивал нить надежды, настойчиво приглашая в свои объятья…
— Во имя бурь и ветров! Ты это видел, Саприл?! — Анари привстал в седле, узрев как слева полыхнул зеленым лучом небосвод и вспорол дебри Великого леса. Словно невесомые щепы разлетелись в стороны вековые стволы.
Анари вел к западным рубежам передовой отряд из сотни всадников и драконов Генара. Вооруженные неслыханной, неисчерпаемой мощью Богов драконы, окованные магическими латами с линзами Дрела на спинах старательно налегали на крылья. До самой северной гномьей крепости Карж оставалась всего день лета.
Небесночешуйный Саприл встал на крыло, закладывая крутой вираж к месту лучевого удара.
— «Странно», — настороженно прогудел басовитый мысленный отклик дракона. — «В этих краях нет ничего и никого, почему можно было бы так ударить. Да и того, кто нанес удар тоже не видно. Надо бы проверить. Как считаешь?»
— «Всем приготовиться!» — Анари метнул волну мысленного приказа побратимам ордена. — «Уйти в тень невидимости!»
Правильный драконий строй растаял в мерцающем мареве магии прямо в вираже.
Обгорелые, растрощенные в щепы гигантские стволы еще дымились. Вспоротая глубокой бороздой земля парила гарью, но ни драконы ни всадники ничего опасного не находили в мирной зеленой чаще.