Что ему на это Жуков отвечает? Он отвечает: «У вас пуговица на гимнастерке не застегнута, товарищ офицер. Выйдите, застегнитесь, потом войдите и доложите по всей форме».
Офицер вышел, охолонул малость, потом доложил Жукову о прорыве немцев – все чин-чином. Товарищ Жуков отдал необходимые распоряжения, немцам в итоге в тот раз накостыляли, Жуков остался жив, наши победили – такие вот дела. В общем, на Ноздрякова пожар, как казалось, не произвел ни малейшего впечатления. Лично я оценил его выдержку.
– Так что там у нас? – осведомился Ноздряков у Светланы.
– Я по поводу работы, – напомнила она.
Альбина Григорьевна вновь бешено замахала руками, совершенно случайно зацепив стоящий на столе небольшой аквариум. Аквариум кувыркнулся со стола, грохнулся на пол и разлетелся на осколки. Рыбки теперь казались золотистыми искрами, мечущимися по полу.
– Что такое? – обернулся к Альбине Ноздряков.
Но та поспешно прикрыла свое лицо какой-то газетой.
– Альбина Григорьевна! – возвысил голос не привыкший к игре в прятки Ноздряков.
– Только не здесь, Павел Семенович! – залепетала несчастная, по-прежнему пряча лицо. – Давайте выйдем в коридор.
И по стеночке, по стеночке – к выходу. Заинтригованный Ноздряков не знал, что и подумать. Подобное он видел впервые. Все обычно в их департаменте было чинно и благородно, и вдруг такие вот фортели. Конечно, отправиться следом за Альбиной в коридор на глазах у всего департамента было Ноздрякову как бы не к лицу, но, с другой стороны, он все-таки тут начальник и быть в курсе всего происходящего – его наипервейшая обязанность. Он помялся, помялся, да и вышел в коридор. Прямо под объектив нашей второй камеры. Мы снимали происходящее из-за приоткрытой двери одного из кабинетов дальше по коридору.
– Пал Семеныч! – с жаром произнесла Альбина и даже прижала руки к груди, как это делают актрисы в провинциальных театрах, когда режиссеры требуют от них изобразить крайнюю степень волнения. – Не разговаривайте с ней ни в коем случае! Отказывайте ей сразу же! Прямо с порога!
Альбина играла классно. Она единственная из всего коллектива решилась нам подыграть, не задумываясь о грядущих для себя последствиях. Все ее коллеги, как мы и договаривались, потом будут делать вид, что были не в курсе.
– Что такое? – нахмурился Ноздряков. – Вы ее знаете?
Альбина картинно закатила глаза.
– Знаю ли я ее! Уж насмотрелась на ее выкрутасы будь здоров!
– На какие такие выкрутасы? – еще больше нахмурился Ноздряков.
– Я не знаю, как это называется, – жарко зашептала Альбина, так что Ноздрякову волей-неволей пришлось склонить к ней голову, отчего при взгляде со стороны эта парочка обрела вид заговорщицкий и почти интимный. – Но есть такие люди, которые притягивают к себе несчастья. Я когда-то работала в одном коллективе с этой ведьмой, прости господи. Что там творилось! Нас постоянно лишали премий, у нас за два месяца случалось три пожара, от нашего начальника ушла жена, еще у одного сотрудника угнали машину, а другой сотрудник нашел в магазине барсетку с десятью тысячами долларов…
– Ну доллары-то вам чем не нравятся? – скрипнул зубами ничего не понимающий Ноздряков.
Альбина скорбно посмотрела на шефа, вздохнула и сказала таким тоном, будто перед ней был неразумный ребенок:
– Там милиция спецоперацию проводила. Воришку какого-то вычисляла. Доллары были особым веществом обработаны. Ну такое, знаете, которое светится в ультрафиолетовых лучах. А барсетку по случайности взял не воришка, а наш сотрудник. Четыре года.
– Что – четыре года? – нехорошо удивился Ноздряков.
– Четыре года дали бедолаге. Хотя он был вовсе ни при чем. Говорю же – сплошные несчастья. И я сразу после того случая уволилась.
– Почему?
– А оно мне надо, Пал Семеныч? Зачем же ждать, пока с тобой что-то нехорошее случится?
Альбина выразительно посмотрела в глаза своему шефу.
– Что за чепуха! – сказал Ноздряков с досадой. – Какая-то ведьма! Какая-то барсетка!
– Пал Семеныч! В таком случае я увольняюсь!
Вот только сейчас Ноздрякова и проняло. Он знал, что хорошая работа и приличная зарплата на дороге не валяются и люди обычно стараются не делать резких движений, чтобы не потерять ни того ни другого, а тут вдруг – «увольняюсь»!