Лицо Руабена стало серым. Крупные, сильные кисти рук непроизвольно сжались в кулаки, но он сдержался, резко повернулся и вышел за ограду, поняв бесплодность разговора.
Он думал об отчаянном положении Мери. Наглые намеки Хати вызывали бессильный гнев и беспокойство от предчувствия бед, которые посыплются на беззащитную семью. Сзади Руабена плелся унылый Сети. Он вообще не решился ничего сказать. Не заходя домой, Руабен направился к брату. Оба они пошли к хижине Руабена и принялись ремонтировать кое-где неисправные крышу и забор. Больше всего Руабена убивало молчание Мери.
А вечером к их хижине пришла толпа друзей. В их руках были кувшины с зерном, хлебцы, вяленая рыба, сухое мясо. Пустые сосуды в маленькой кладовой Мери наполнились. Руабен сквозь слезы благодарности следил, как женщины ссыпали зерно, и думал, что бедняки несли его, сгребая последние горстки со дна больших глиняных сосудов, которые так редко бывали полными. Теперь Мери стала богаче их.
— Не горюй, друг! — говорил ему сосед. — Все мы ей поможем. Знаем, что не только за себя, за многих нас идешь. И я мог стать на твоем месте, тогда ты помогал бы моей семье. Возвращайся только. Крепись там. Да хранит тебя Исида!
Руабен только кивал головой. Ему тяжело было говорить. На дворе гости расстелили циновки, и все сели за прощальную трапезу, собранную теми же друзьями со всех дворов. Но пир был невеселым, и все скоро разошлись, чувствуя себя в чем-то виноватыми. Руабен горячо поблагодарил всех и остался с Мери. Беда, свалившаяся на их головы, была совершенно неожиданной. Он смотрел на совсем юное лицо жены, на узкие плечи и глаза, полные тоски и отчаяния. Как бесполезна была его сила теперь! Как беспомощна самоотверженная любовь!
Под черным звездным небом он сидел, обняв Мери, и тихо говорил:
— Ты знаешь, как я тебя люблю! Милосердная Исида! Ты одна знаешь глубину моих мук. Благая наша защитница! К тебе обращаюсь за помощью. Помоги нам, твоим детям! Чем мы прогневали тебя, что посылаешь такие жестокие испытания?
И впервые за весь день он почувствовал тяжелые капли слез на ее лице, хлынувшие бурным, облегчающим потоком. И когда она немного утихла, он горячо, страстно убеждал ее:
— Моя Мери! Если боги родины возьмут нас под свою защиту, я вернусь! Меня не страшит ничто: никакие муки, никакие тяжести, ты знаешь, какой я сильный и терпеливый. Может быть, я вернусь не скоро, никто мне этого не скажет... Я не знаю, что меня ожидает, но все свои силы я приложу, чтобы вернуться. Верь в это и жди!
Темная жаркая ночь проносилась над их головами...
ВНИЗ ПО РЕКЕ
Руабен впервые в жизни спускался по великой реке. Невеселое это было путешествие. В его ушах долго звенел раздирающий душу голос Мери, когда его вместе с другими грубо втолкнули в барку, и она отчалила от родного берега.
Стоя на борту быстро удаляющегося судна, он с отчаянием смотрел на жену. Несколько минут он еще различал в толпе провожающих ее лицо, залитое слезами, но потом все быстро исчезло за поворотом реки. Потрясенный, смотрел он, как скрывалось родное селение. Кто-то подтолкнул его к огромному веслу, он должен был грести и следить за ритмом взмахов.
За долгую дорогу много пришлось слышать криков женщин и детей. Судно принимало испуганных мужчин с растерянными лицами и неумолимо продолжало свой путь.
Но новая жизнь невольно втягивала Руабена в свое русло. Постепенно он обрел способность наблюдать за непрерывной сменой картин вокруг. Могучие мутные воды Хапи величаво устремлялись к северу. Большое судно но длиной в шестьдесят локтей легко скользило по бесконечной глади реки. Речная долина то сужалась, стиснутая надвигающимися горами, то расширялась и прихотливо меняла свои очертания. За зелеными полосами берегов виднелись желтые песчаные холмы. Их сменяли голые мертвые каменистые склоны. В узком коридоре восточных и западных хребтов река извивалась, энергично прокладывая свой путь к морю. За многие десятки тысяч лет ей это удавалось, и она проделала себе волнистую дорогу к северу и устлала ее мощным слоем плодороднейшего ила. Река была даром бога Хапи и сама носила его название. Благодаря ей жизнь кипела на всем огромном протяжении. Сжатая горами и мертвыми пустынями, долина не давала людям достаточно плодородных земель. Она тянулась двумя узкими полосами жизни между Ливийской и Аравийской пустынями, которые надвигались мягкими волнами злого рыжего песка или дыбились острыми унылыми скалами.
Могучая река спокойно текла, как тысячи лет назад, среди необозримого песчаного океана и словно смеялась над его узорами. Ее мощный союзник — северный морской ветер — непрерывными потоками отбрасывал надвигающиеся пески. Люди окружили реку полосами полей и тенистыми валами садов. Неустанным трудом они боролись с раскаленным дыханием пустыни.
Опытным глазом земледельца Руабен всматривался в окружающее. На высоких берегах поля поднимались террасами и вместе с ними на разной высоте светлели бассейны, в которых хранилась драгоценная вода. И видно было, как поливальщики черпали воду ведрами или корзинами и несли их на коромысле в сады и огороды. Блестели загорелые спины крестьян, смешивающих свой пот с животворной речной водой, без которой земля была бы безжизненной пустыней.
Перед глазами развертывалась панорама бесконечного разнообразия картин. Любуясь берегами, он немного забывался. На ночь останавливались у селений. Все с удовольствием покидали свой плавучий приют, чтобы посидеть на твердой земле.
Однажды вблизи пристани, у большого селения, барка неожиданно наскочила на мель. От резкого толчка многие повалились на пол. Стоявший рядом с Руабеном Ини упал в воду. Руабен несколько секунд растерянно наблюдал, как земляк барахтался в воде, но тут же крикнул ему:
— Держись, сейчас помогу!
Он быстро подбежал к гребцам и выхватил у одного из них весло. За спиной он услышал крик и, подбежав к борту, увидел крокодила. Руабен размахнулся длинным веслом и метко ударил по голове чудовище. Оно скрылось в воде, но сейчас же показались другие. Река в этих местах кишела отвратительными животными. Несчастному, окруженному зубастыми пастями, доплыть до берега оставалось локтей двадцать. Руабен бежал по борту и энергично работал веслом, ударяя то одну, то другую голову. Ему помогал еще кто-то, тоже веслом. Но вдруг чья-то сильная кисть сжала его руку, весло выпало за борт.
— Чего вы делаете, нечестивцы? Поднимать руки на самих богов? Если ты еще позволишь себе подобное, сам пойдешь им в пищу!
Перед Руабеном стоял высокий мужчина с разгневанным лицом в белом одеянии жреца. Руабен не враз понял, чего от него хотели и почему он не должен помогать товарищу. Он со страхом посмотрел вниз. В этот момент над головой Ини сомкнулись длинные зубастые челюсти, заглушив предсмертный вопль...
— Такова воля богов! — торжественно произнес жрец.
Руабен бессильно опустился на пол. Еще одна семья осиротела. А ведь Ини можно было спасти. Ему так немного оставалось доплыть.
Позже гребцы разъяснили ему, что в этом сепе* [24] крокодилы были священными животными. Прикосновение к ним воспрещалось и грозило строгим наказанием. Все дивились, сколько было в реке этих безобразных священных животных.
— Хорошо еще, что этот жрец не наказал тебя. Видно, рабочие руки сильно нужны, пошел бы и ты на обед крокодилам вместе со своим земляком, — сказал ему сосед, с которым он сидел рядом, когда приходилось грести.
— Все против бедняков.
— И писцы. И боги, и жрецы, — закончил его мысль Сети.
НА СТРОИТЕЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ ПИРАМИДЫ
Наконец долгий путь по реке окончен. Дахабие достигла места, где пребывает двор фараона.
Всех прибывших земледельцев выстроили на берегу в одну линию. Трое чиновников осмотрели их и разделили на две группы. В одну отбирали более рослых и сильных, в другую — всех остальных. Руабен и Сети жались друг к другу, опасаясь, что не попадут вместе. Так и случилось. Руабен попытался возразить, но чиновники даже не взглянули на него. И сейчас же группы разошлись в разные стороны. Руабен успел только бросить тоскливый взгляд на растерянное лицо Сети.