— Пусть твоя сай покажет нам богами подаренную силу.
Я занервничала и посмотрела на Рю. Мой Обскур убрал нарум и смотрел на меня своими настоящими глазами.
— Не бойся, Эль, ничего не бойся. Просто вдохни воздух Сехрум и положи ладонь на Каплю. Твое тепло пробудит ее.
Он взял мою руку и поцеловал ладонь.
Сначала я не осознала, не поверила, что Рю способен на такой личный контакт. От ошеломительной нежности меня в прямом смысле закоротило: я не могла пошевелить и мизинцем. Все волоски на руке встали дыбом, а легкие закаменели, лишив тело кислорода. Перед глазами поплыло, и Рю напряженно выпрямился, хватая меня за талию.
— Эль, не бойся, пожалуйста, — тихо прошептал на ухо, не распознав истинные причины моего странного самочувствия.
Я попыталась взять себя в руки и кивнула в ответ, немного отстраняясь от его сильного тела. Сейчас мне нудно было свободное пространство.
— Я не намерен ждать вечно, — вернул в реальность голос алулима. — Подойди ко мне, сай!
Я расправила плечи и уверенно спустилась по трапу, прошла к высокому мужчине и остановилась, глядя прямо в его серебряные, почти белые, глаза. Он тоже смотрел, не отводя взгляда, изучая мои непривычные черты.
Не верил.
Это читалось слишком отчетливо в выражении его глаз, в ухмылке на губах. Даже жест, которым он мне пододвинул Каплю был снисходительным, лишенным какого-либо интереса. Алулим ждал, как надежды Рю умрут вместе с моим прикосновением, как он на глазах у его младшего брата, у всей команды Иннику и ее самой, у вестников, среди которых был человек так ненавидящий Ура, растопчет их Дом.
Во мне что-то билось внутри, рвалось наружу. Злость? Не знаю. Чувство было плотнее и глубже: не дымовая завеса от огня раздражения, а горечь на языке. Обида? Возможно, да. Мне было больно смотреть в эти бесцветные глаза, полные надежды на мщение.
Я подняла ладонь на холодным боком конуса, который выглядел безжизненным куском неизвестной мне материи, и закрыла глаза, отсекая все ненужные взгляды и чужие эмоции. Я не дам раздавить братьев. Если Рю верит в меня, то и я не стану сомневаться.
Два удара сердца. Дрожь в подушечках пальцев, когда они прикоснулись к Капле. Несильный удар тока по прижатой ладони. Тепло… Жар… Треск… Низкий гул в ушах. И тихое — «не может быть…»
Когда я медленно открыла глаза, то замерла, пораженная увиденным — Капля ожила. Она уже не выглядела безжизненной материей, пластины ее слегка раздвинулись, показывая голубоватое нутро, что сейчас слегка мерцало. Причудливый лабиринт рисунка опоясал всю форму. Из нутра шел мерный гул, в котором угадывались толчки. Их амплитуда и звук так походили на сердечный ритм, что засомневалась в своих выводах про неживое.
Капля будто дышала вместе со мной, а потом слегка затрещала, щелкнула пластинами и раскрылась больше. В то же мгновение все ее углубления наполнились чем-то жидким и на сухую землю полилась тонкой струйкой вода.
Я ахнула от шока и убрала ладонь.
Капля моментально закрылась.
Звенящая тишина больно давила на уши, лишь ветер задувал в открытую пасть нашего лендера, словно у огромного животного. Впереди, не шевелясь, стоял алулим со свитой, замерев мертвым камнем.
Я дернулась от неожиданности, когда мне на плечо легла горячая рука Рю. Он нежно сжал его и скользнул к локтю, придвигая меня к себе.
— Все позади, Эль, — зашептал он мне. — Все закончилось.
Я укрылась в е го объятиях, слушая мерный стук сердца. Как же мне хотелось верить его словам…
«Нет, Рю Ткхан, все только начинается», — подумала я, глядя на изменившийся взгляд алулима. Теперь в нем плескалась ненависть.
Алулим ожил, он вышел вперед и проговорил:
— Рю из Дома Ура, ты действительно привел на Сехрум прекрасную сай. Я… прощаю тебя.
Только слепец бы поверил таким холодным и лживым словам. Никто никого не прощал, а лишь давал возможность ступить на родную планету.
— Спасибо, — с почтением проговорил Рю и поклонился, не отпуская мою руку, будто боялся, что я могу раствориться в воздухе или стать водой, просачиваясь сквозь пальцы.
— Вечером в Зиккурате будет большой праздник в честь нашей сай. Все Дома будут счастливы приветствовать вас. — Алулим накинул капюшон на голову и развернулся, скрываясь за спинами своих вестников.