Иннику задумалась, теребя прядь волос. Взгляд ее блуждал по приборной панели, переходил на искореженную землю и остатки некогда гигантского геопаруса.
— Полное растворение я помню только в детстве, но тогда это был личный выбор сай. Тех сай, что еще рождались у нас. Теперь их не осталось совсем. — Иннику посмотрела мне в глаза. — Никогда это не было жертвой или принуждением, но повзрослев, я понимаю, что могла не знать что-то важное. Мы рождаемся с непоколебимой верой, что алулим заботится о народе, как о своих детях, и не причинит вреда. Но вот умирать я буду уже с совсем другими мыслями. И меньше всего хочу, чтобы ты участвовала в празднике.
— И я не хочу, Иннику, но и навлекать зло на вас тоже не хочу. — Мои руки сами скользнули по обшивке кара, пальцы дотронулись до горячего песка, что забился в плавное углубление у ручки двери. Мне было сложно описать то, что творилось у меня внутри, но я прекрасно ощущала огромную жажду. Она исходила от всего: от песка в этой пустыне, от стен дома Рю, от Капли, которую я открыла при алулиме. С трудом верилось, что погружаясь в процесс намного дольше, я выберусь живой и невредимой.
— То есть были сай, которые не растворялись?
Иннику снова активировала двигатель и плавно набрала скорость. Теперь мы летели обратно, мимо красивых и необычных городских зон с зеленью, мимо низкорослых садов и круглых чаш бассейнов в больших дворах, которые наверняка принадлежали другим Домам.
— Это я помню точно, хотя была маленькой. Несколько сай не растворились. К сожалению, их нет в живых и нам не узнать особенность ритуала, но, Эль, мы найдем решение. Рю обязательно что-нибудь придумает.
— Но… — я кое-что хотела спросить. — Иннику, я хочу знать. Если бы… Если бы Рю не сделал меня кой, то вы бы…
Иннику поставила кар на автопилот и обняла меня.
— Эль, у меня много претензий к братьям Ура, но я знаю точно — никогда они не были подлыми, и никогда не стремились к равновесию через других. Вас свела судьба, а значит, доверься течению жизни.
— Но мы… мы из разных потоков, Иннику. Я боюсь… — мне сложно было произнести эти слова, но я все-таки договорила, — что мы сошлись только на короткое время.
Акварианка все поняла и коснулась моего лба своим.
— Не думай сейчас об этом, внутренняя вода подскажет. Плыви по течению.
— Спасибо.
Что-то было в ее словах, что вселяло надежду.
Домой к Рю я вернулась к вечеру, уставшая и полная впечатлений от прекрасного Сехрума. Их мир поражал. Когда я выходила из дома, спускалась на землю из кара, то специально шла медленно, наслаждаясь каждым шагом. Пыталась запомнить это необыкновенное чувство под стопой, когда сама твердь земли становится опорой. Тогда меня впервые посетила мысль о том, что земляне — сущие лентяи и дураки. Будь у меня такой прочный фундамент под ногами каждый день, то я могла бы двигаться вперед намного смелее, ведь нельзя упасть и разбиться. Пораниться, набить синяки, но не умереть, потеряв крепление или защиту.
Наверное, мой восторг отразился на лице, потому что Рю долго разглядывал меня, будто читая без слов, а потом улыбнулся.
— Тебе здесь нравится.
Он не спрашивал, и в своем умозаключении был абсолютно прав — я влюбилась в Сехрум, в его несовершенство и покореженную ошибками акварианцев поверхность, в таинственные Капли и в великолепные рукотворные сады, в бассейны и чистую воду… в огненные волосы и алые глаза, что умели заглядывать прямо в душу.
— Мне хорошо настолько, что больно. — Мой шепот был хриплый, как у путника, которого мучила жажда, но мне не хотелось пить. Меня мучило что-то большее, то, что не помещалось в моем теле.
— Эль, — поражено проговорил Рю и сглотнул. — Пойдем со мной.
Он взял меня за руку и повел внутрь дома, за кухней оказалась лестница, уходящая вниз, и по мере того, как мы спускались, свет в небольших светильниках плавно загорался, рассеивая тьму. Как только мои ноги коснулись холодного каменного пола, я поняла где мы находимся.
Рю крепче сжал мои пальцы и, повернувшись, сказал:
— Это Капля Дома Ура. И она чувствует тебя, а ты ее.
В центре комнаты зависла перевернутая пирамида, но при нашем приближении некоторые элементы выдвинулись, создавая причудливую объемную вязь на поверхности объекта. Она медленно вращалась против привычного мне часового хода и слегка мерцала голубоватым светом, странно теплым и ласкающим. Я не осознано протянула руку к этим лучам, и пирамида ожила сильнее — раскрылась на три яруса, засверкала, все больше напоминая невиданных мною рыб, и будто обрадовалась вниманию.