Я не литературовед, но мне представляется, что Вы достигли главного – единства документального и художественности. Ваша повесть читается так, что оторваться невозможно. Она заставляет читателя размышлять. Вероятно, к этому Вы и стремились!
Буду и устно и печатно самым активным образом ее пропагандировать.
Мне скоро 65 лет. Я счастлив, что дожил до того времени, когда такие произведения могли появиться на страницах журналов. Они дают 100 очков вперед нам, философам. И работая над новыми статьями и книгой, я думал только о том, чтобы в какой-то мере не отстать от них. Это наш общий долг перед Историей.
Еще раз спасибо за то волнение и муки, которые я пережил, читая первую часть (точнее то, что опубликовано в № 8) Вашей книги. Желаю Вам новых успехов, здоровья и счастья – трудного счастья исполненного долга.
Профессор кафедры научного коммунизма Уральского университета Коган Л.Н. г. Свердловск.
(Письмо № 1, приведенное, как и большинство последующих, с сокращениями).
Это довольно странно, но и письма, и телефонные звонки были только хорошие. Сейчас, по прошествии времени, трудно вспомнить последовательность и содержание звонков – это и невозможно! – да и письма я занумеровал, когда их скопилось несколько сотен. Нумерация случайная, за исключением первого письма – из Свердловска. Я не ждал такого огромного резонанса. И уж тем более я не ждал ТАКИХ писем…
Звонили друзья и знакомые, звонили незнакомые до того писатели, были и междугородние звонки от незнакомых прежде людей.
– Здравствуйте. Вы автор повести «Высшая мера»? У меня похожая история, не могли бы вы мне помочь?…
– Из Грозного звонят. Это ваша статья «Пирамида»? Приезжайте к нам, у нас такое же дело, нужно статью написать…
– Здравствуйте. Ардаматский говорит (один из известнейших наших журналистов – Ю.А.) Поздравляю. Только одно я бы сделал по-другому. Зря вы не дали полностью Акт задержания Клименкина, с которого все началось. Я бы с этого начал. А так очень хорошо. Молодец.
– Ой, это вы? Пожалуйста, помогите, у меня сына посадили неправильно…
– Хотел бы с Вами встретиться. Располагаю интересным для Вас материалом.
– Здорово, старик. Молодец. Продолжения жду. Хотя не представляю, что ты там мог еще написать…
Вышла вторая половина повести. Через некоторое время мне пришлось периодически отключать телефон, потому что работать стало невозможно. Звонили без конца. Некоторые просто хвалили и поздравляли, но очень многие делились своими бедами – просили помощи. Которую я, увы, не мог оказать. Ведь я не был адвокатом, не имел никаких связей в прокуратуре, не собирался переквалифицироваться в журналиста и писать статьи на криминальные темы. Люди не понимали этого. Они обращались ко мне как в последнюю инстанцию, ибо все остальные мыслимые пути были пройдены и безрезультатно. Одно только чтение писем занимало уйму времени. Письма же были далеко не простые – исповедальные, вопиющие даже. Казалось, от страниц, исписанных разными почерками, исходит мрачная, обволакивающая энергия. Чтение засасывало. Чуть ли не каждое второе письмо для меня как для писателя могло стать зерном рассказа, повести, а то и романа – тем более, что авторы аккуратно писали обратные адреса (за редкими, редкими исключениями), надеялись на ответ, а потому могла завязаться интереснейшая переписка. Но… Когда все это? Я отвечал только на некоторые, да и то коротко. А еще звоня по телефону, люди, как правило, настоятельно просили о встрече.
Письма были разные…
«…Я открыл номер журнала с вашим рассказом и начал читать. После первых 10 страниц я закрыл журнал, равнодушно отметив, что о себе заявил очередной либеральный болтун-восьмидесятник /шестидесятник/. Но поскольку читать оказалось больше нечего, пошел дальше с постепенно возрастающим интересом.