— Когда выйдешь из тела, тебе нужно собраться с мыслями и понять: что и как ты видишь и слышишь. Не пугайся своего спящего тела. Затем посмотри на свою астральную или духовную форму — постарайся понять, как она выглядит.
— Давайте договоримся, что не будем пытаться далеко уходить во время первых опытов. Сначала все летаем только в одной комнате несколько минут и возвращаемся обратно. — Я сам не заметил, как стал ярым поборником техники безопасности — вот что опыт с людьми делает.
— Я придумал, как нам проверить, выходил из тела человек или нет, — заявил Слава. — Надо быстро написать что-нибудь на бумажке и положить ее на стол, пока «космонавт» в отключке.
— Только писать надо фломастером одну большую цифру или букву. Я читала, что у многих во внетелесном опыте были проблемы с чтением текстов. Строчки как бы расплывались, — добавила Таша.
…Моя посуду, я продолжал сам себе улыбаться. Может, этот день и есть вершина моей жизни? Мало кому на свете удавалось первым совершить или придумать что-то такого же уровня. А может, это только начало и впереди нас ждут открытия и испытания гораздо большего масштаба? И что-то подсказывало мне, что так оно и будет…
Два дня прошли абсолютно без каких-либо последствий для моей психики и здоровья. Я чувствовал себя даже лучше своих коллег, которых мучили какие-то сны по ночам и головная боль днем. На третий день мы опять собрались у Славы, но начали опыты с меня, сверяя мои свежие ЭКГ и ЭЭГ со старыми. Все было в абсолютном порядке, и мы переключились на Федю.
— Ну, сегодня ты у нас за подопытного кролика! — Хищно оскалившись, я накинулся на физика.
Он, несколько затравленно, но в целом мужественно улыбаясь, сказал:
— Я готов, — и, помявшись, все-таки признался:
— Только уколов боюсь немного. Это вам медикам-биологам, садистам-мазохистам, не привыкать, а я человек сугубо технический, не привык, чтобы во мне ковырялись.
— Ты что, отказываешься? — в лоб спросил его Слава.
— Нет-нет! Я только прошу, поаккуратней с моим телом обращайтесь. Оно ж у меня одно, любимое. — Федька прямо-таки разрывался между потребностью показать себя героем и животным страхом перед шприцами.
— Хорошо! Уколем мы тебя всего один раз, но канюлю мы обязаны поставить. Нам нужны биохимические показатели при первых экспериментах, чтобы не прозевать момент, если у тебя почки или печень сбоить начнут. Если первые выходы пройдут нормально, потом будем только пульс измерять. И не бойся, я тебе вену с одного раза найду, у меня рука набита, — прочитал небольшую нравоучительную лекцию Слава.
Больше Федьку мы слушать не стали. Накормили его лекарством и уложили на кушетку. Слава действительно одним махом всадил иглу в вену, так что подопытный и охнуть не успел. А Таша ловко его окутала сетью проводов с электродами.
— Все! Тушка кролика готова, — налаживая показания приборов, заявил я. — Сейчас душку этой тушки отправим погулять!
— Помни: ничего не бойся! Посмотри на себя. Послушай звуки и прочитай, что я тебе напишу на бумаге, — давала последние напутствия Таша.
— Поехали! — скомандовал Слава, надев шапку с электродами Феде на голову и включив генератор импульсов.
Физик недолго думая отключился вместе со своей энцефалограммой.
— Все в норме! — отрапортовал я, выводя чувствительность ЭЭГ на максимум и ловя слабые мозговые токи.
Таша подскочила к столу и что-то быстро написала жирным фломастером на листке бумаги. Слава тем временем вводил антидот. Мы подождали еще десять минут, Таша взяла пробу крови с канюли, и мы стали будить Федьку. Теперь уже на его долю достались нежные женские похлопывания и потряхивания. Спустя минуту Федька открыл глаза и попытался повторить мои обнимания с Ташей, но она уже была к этому готова и, смеясь, уперлась рукой в кушетку, подставив для поцелуев только щеки. Пациент между тем заорал:
— Пять!
— Что — пять? — ничего не понимая, спросил я.
— Ура! Ты увидел! — уже сама бросилась целовать Федьку Таша.
До меня наконец дошло: это была цифра, нарисованная Ташей на бумаге, и это неоспоримо доказывало, что наш физик подсмотрел то, что находилось на столе.
— Всем оставаться на местах! — гестаповским тоном скомандовал Славка. — Пишем телеметрию еще десять минут.
— Ой, мамочки! Как я испугался вначале! — не мог удержаться Федька и вещал, лежа на кушетке. — Представляете, вдруг чувствую, что всплыл над кушеткой. Поворачиваюсь, а передо мной моя синюшная харя.